ПОЛИТИКА
Российская политика и российские выборы: ложные представления ведут к ошибочным прогнозам
28 Июля 2022
Александр Кынев
Политолог
Российская политика, давно стала предметом мифов, как за рубежом, так и внутри страны, пишет Александр Кынев. Мифы касаются почти всего: устройства российской власти, устойчивости кланов и элитных групп, а также партий и выборов.
Причин появления мифов о российской политике несколько. Во-первых, аудитория стремится получать простые ответы на сложные вопросы. Упрощение ведет к искажениям и самообману. Вторая причина - политические интересы. Часть российских политиков заинтересована в гиперболизации тех или иных проблем, другая часть, наоборот, преувеличивает собственные силы и достоинства.
В-третьих, эмоциональное воздействие отдельных факторов неизбежно искажает оптику, превращая разноцветную картину в черно-белую. Скрытый протест воспринимается как недостаточный и приравнивается к поддержке и т.д.
В-четвертых, свою роль играет механический перенос на Россию традиций политических культур других стран. Это касается как форм протеста (который в России в ее нынешнем авторитарном варианте чаще носит характер скорее саботажа, чем открытого протеста) и его методов, так и нежелания учитывать внешнюю политическую среду и личные риски протестующих.
В-пятых,
В-третьих, эмоциональное воздействие отдельных факторов неизбежно искажает оптику, превращая разноцветную картину в черно-белую. Скрытый протест воспринимается как недостаточный и приравнивается к поддержке и т.д.
В-четвертых, свою роль играет механический перенос на Россию традиций политических культур других стран. Это касается как форм протеста (который в России в ее нынешнем авторитарном варианте чаще носит характер скорее саботажа, чем открытого протеста) и его методов, так и нежелания учитывать внешнюю политическую среду и личные риски протестующих.
В-пятых,
“Ошибочные представления связаны с гигантскими размерами страны и ее внутренней неоднородностью."
Ситуация в регионах слишком разная, отчего велик соблазн выдать за всеобщую норму тот или иной экстремальный случай: будь то какой-нибудь авторитарный регион Северного Кавказа или наоборот, протестный регион российского Севера. Публичные же спикеры, в том числе оппозиционные, нередко мало что знают про российские регионы, транслируя мифы московской тусовки, которая интересуется лишь скандальными и экстремальными случаями.
Из этих причин рождаются разнообразные мифы. Рассмотрим некоторые из них, имеющие прямое отношение к выборам, предстоящим в сентябре 2022 года.
Из этих причин рождаются разнообразные мифы. Рассмотрим некоторые из них, имеющие прямое отношение к выборам, предстоящим в сентябре 2022 года.
Подсчёт голосов на избирательном участке, 2013. Источник: Wiki Commons
Миф №1. «В России нет выборов»
Это утверждение не подтверждается никакими фактами. Никто из адекватных экспертов не спорит, что на выборах в России имеют место фальсификации, а сама конкуренция ограничена. Есть несколько методик определения их объема, например, метод Сергея Шпилькина. Но наличие фальсификаций не означает, что сфальсифицировано все, а ограничение конкуренции не означает ее полного отсутствия. Это просто эмоциональные преувеличения максималистов. В реальности есть регионы, где массовые фальсификации с пиковыми данными явки и результатов партии власти - привычное явление, возникшее примерно после 2003-2004 годов; еще в 1990-е в этих регионах не было ни аномально высокой явки, ни сверхдоминирования одной партии).
Есть регионы с вполне конкурентными выборами и честным подсчетом голосов, а есть колеблющиеся (российские swing states), которые постоянно мигрируют в ту или иную сторону, обычно вслед за заменой губернатора.
Достаточно напомнить избрание в Мосгордуму в 2019 году двух десятков кандидатов «умного голосования», избрание губернаторами Сергея Фургала в Хабаровском крае и Валентина Коновалова в Хакасии в 2018-м, избрание в сентябре 2021 года в Госдуму по округам 26 «неадминистративных» кандидатов и т.д.
Есть несколько наиболее известных попыток выделить среди регионов «аномальные» (то есть те, где фальсифицируют явку, а заодно и результаты за партию власти или поддержку административных кандидатов по округам).
На основании формально сверхвысокой явки и такого же сверхвысокого процента за одну партию в 2016 году к «аномальным» и полуаномальным может быть отнесено 24 региона. В них проживало около 30 млн. избирателей или 27,46% избирателей страны. Однако за счет рапортов о сверхвысокой явке они дали в 2016 году 38,04% всех поданных бюллетеней и 49,3% всех голосов, поданных за «Единую Россию».
Это утверждение не подтверждается никакими фактами. Никто из адекватных экспертов не спорит, что на выборах в России имеют место фальсификации, а сама конкуренция ограничена. Есть несколько методик определения их объема, например, метод Сергея Шпилькина. Но наличие фальсификаций не означает, что сфальсифицировано все, а ограничение конкуренции не означает ее полного отсутствия. Это просто эмоциональные преувеличения максималистов. В реальности есть регионы, где массовые фальсификации с пиковыми данными явки и результатов партии власти - привычное явление, возникшее примерно после 2003-2004 годов; еще в 1990-е в этих регионах не было ни аномально высокой явки, ни сверхдоминирования одной партии).
Есть регионы с вполне конкурентными выборами и честным подсчетом голосов, а есть колеблющиеся (российские swing states), которые постоянно мигрируют в ту или иную сторону, обычно вслед за заменой губернатора.
Достаточно напомнить избрание в Мосгордуму в 2019 году двух десятков кандидатов «умного голосования», избрание губернаторами Сергея Фургала в Хабаровском крае и Валентина Коновалова в Хакасии в 2018-м, избрание в сентябре 2021 года в Госдуму по округам 26 «неадминистративных» кандидатов и т.д.
Есть несколько наиболее известных попыток выделить среди регионов «аномальные» (то есть те, где фальсифицируют явку, а заодно и результаты за партию власти или поддержку административных кандидатов по округам).
На основании формально сверхвысокой явки и такого же сверхвысокого процента за одну партию в 2016 году к «аномальным» и полуаномальным может быть отнесено 24 региона. В них проживало около 30 млн. избирателей или 27,46% избирателей страны. Однако за счет рапортов о сверхвысокой явке они дали в 2016 году 38,04% всех поданных бюллетеней и 49,3% всех голосов, поданных за «Единую Россию».
“То есть в реальности в конкурентных регионах в России живет большинство избирателей, просто явка в них ниже, чем в аномальных."
И все силы государственной пропаганды - и, по существу, подыгрывающей ей части «оппозиции» - направлены на то, чтобы деморализовать избирателей и снизить явку в соответствующих регионах. Для этого избирателям рассказывают, что выборов в России нет, и что пока с неба не упадут «идеальные» выборы, на избирательные участки ходить не надо. В результате, хотя на выборах Госдумы в 2021 явка в протестных регионах немного выросла (по России в целом с 47,88 % в 2016 году до 51,72% в 2021-м), все равно итоговую победу «Единой России» в 2021 году обеспечили фальсификации в «электоральных султанатах».
Важно отметить, что электоральная ситуация в регионах является подвижной. Есть регионы, которые входят в число «аномальных» 20 лет, а есть те, которые попадают в эту группу, а потом из нее выбывают. Например, Амурская область демонстрировала аномальные показатели в 2007-2008 году, когда губернатором там был назначен выходец из Татарстана Николай Колесов, но после его увольнения область вернулась к нормальным распределениям.
При Вячеславе Гайзере аномальным регионом стала Республика Коми, которая после ареста Гайзера и ряда других высших руководителей Коми (включая экс-председателя избиркома республики Коми Елены Шабаршиной) вновь вернулась в число протестных и «электорально нормальных» регионов. При губернаторе Владимире Груздеве в число аномальных регионов входила Тульская область, при Александре Богомазе аномальным регионом стала Брянская область.
Во многих регионах есть свои внутренние аномальные зоны (например, Уссурийск в Приморском крае, или Оленинский муниципальный район (ныне муниципальный округ) в Тверской области и т.д.)
По результатам выборов 2021 года из аномальной зоны, очевидно, необходимо исключить Калмыкию (массовое протестное голосование на фоне конфликта главы региона Бату Хасикова с местными элитами, падение явки с 57% до 50%), Крым (явка стала ниже среднероссийской 49,75%, падение результата ЕР с 72,8% до 63,33%) и Чукотский АО (падение ЕР до 46,7%, что никак не может быть признано аномальным результатом).
В ту же категорию попадает Ростовская область, где даже с учетом электронного голосования в регионе жителей ДНР/ЛНР, получивших российские паспорта, явка оказалась 48,8% - ниже среднероссийской, а также Воронежская область (явка осталась на уровне 53,8%, что лишь немного превышает общероссийский показатель в 2021 году).
Наоборот, в 2021 году вновь вошли в аномальную зону Ставропольский край (аномальный рост явки с 42% до 67%), Волгоградская область (рост явки с 42% до 65%), а также - впервые - Еврейская автономная область (аномальный рост явки с 39,6% до 63%, при одновременном росте голосования за «Единую Россию» с 45% до 56%).
Важно отметить, что электоральная ситуация в регионах является подвижной. Есть регионы, которые входят в число «аномальных» 20 лет, а есть те, которые попадают в эту группу, а потом из нее выбывают. Например, Амурская область демонстрировала аномальные показатели в 2007-2008 году, когда губернатором там был назначен выходец из Татарстана Николай Колесов, но после его увольнения область вернулась к нормальным распределениям.
При Вячеславе Гайзере аномальным регионом стала Республика Коми, которая после ареста Гайзера и ряда других высших руководителей Коми (включая экс-председателя избиркома республики Коми Елены Шабаршиной) вновь вернулась в число протестных и «электорально нормальных» регионов. При губернаторе Владимире Груздеве в число аномальных регионов входила Тульская область, при Александре Богомазе аномальным регионом стала Брянская область.
Во многих регионах есть свои внутренние аномальные зоны (например, Уссурийск в Приморском крае, или Оленинский муниципальный район (ныне муниципальный округ) в Тверской области и т.д.)
По результатам выборов 2021 года из аномальной зоны, очевидно, необходимо исключить Калмыкию (массовое протестное голосование на фоне конфликта главы региона Бату Хасикова с местными элитами, падение явки с 57% до 50%), Крым (явка стала ниже среднероссийской 49,75%, падение результата ЕР с 72,8% до 63,33%) и Чукотский АО (падение ЕР до 46,7%, что никак не может быть признано аномальным результатом).
В ту же категорию попадает Ростовская область, где даже с учетом электронного голосования в регионе жителей ДНР/ЛНР, получивших российские паспорта, явка оказалась 48,8% - ниже среднероссийской, а также Воронежская область (явка осталась на уровне 53,8%, что лишь немного превышает общероссийский показатель в 2021 году).
Наоборот, в 2021 году вновь вошли в аномальную зону Ставропольский край (аномальный рост явки с 42% до 67%), Волгоградская область (рост явки с 42% до 65%), а также - впервые - Еврейская автономная область (аномальный рост явки с 39,6% до 63%, при одновременном росте голосования за «Единую Россию» с 45% до 56%).
“Всего в список наиболее аномальных регионов по итогам выборов Госдумы 2021 входит 22 региона. В них проживает 25,12% избирателей РФ (27,4 млн.). Среди проголосовавших их доля составила до 34,1% и доля среди всех поданных голосов за ЕР 47%."
Если добавить в этот список Крым и Воронежскую область, доля вырастает до 28,18%, 37,33% и 50,70%, соответственно. Таким образом, доля аномальных и полуаномальных регионов в общем числе избирателей и ее вклад в общий результат «Единой России» остаются примерно стабильными.
Здание Государственной Думы, 2017. Source: Wiki Commons
Миф №2. «В России нет партий»
Столь же ложный, как и утверждения о том, что в России нет выборов. Да, партии слабы и зависимы от государства, они боятся оказаться под запретом, их руководство часто запугано и коррумпировано, но слабость - временная характеристика. Можно напомнить, как общественный подъем 2010-2011 гг. привел к резкой активизации разрешенной оппозиции, и власти потребовались экстраординарные усилия (в том числе уголовное преследование части депутатов) чтобы добиться восстановления внешней лояльности так называемый системных партий.
Сохранение пусть слабой, но все же существующей системной оппозиции в стране крайне важно для того, чтобы иметь хоть какие-то точки опоры формирования новой политической системы в стране после крушения системы нынешней. Как бы к ним ни относиться (а системные партии состоят из живых людей, которые так же боятся репрессий и давления, как и обычные беспартийные граждане), они обладают политической инфраструктурой - кадровой сетью, региональными и местными организациями, своими СМИ и каналами коммуникации.
Как показывает история, в ситуации перемен этот ресурс бесценен. Ничто не возникает из ниоткуда. У любой партии всегда есть партийный или общественный прототип. В партии приходят разные люди, которые используют их как трамплин для будущих карьер.
Столь же ложный, как и утверждения о том, что в России нет выборов. Да, партии слабы и зависимы от государства, они боятся оказаться под запретом, их руководство часто запугано и коррумпировано, но слабость - временная характеристика. Можно напомнить, как общественный подъем 2010-2011 гг. привел к резкой активизации разрешенной оппозиции, и власти потребовались экстраординарные усилия (в том числе уголовное преследование части депутатов) чтобы добиться восстановления внешней лояльности так называемый системных партий.
Сохранение пусть слабой, но все же существующей системной оппозиции в стране крайне важно для того, чтобы иметь хоть какие-то точки опоры формирования новой политической системы в стране после крушения системы нынешней. Как бы к ним ни относиться (а системные партии состоят из живых людей, которые так же боятся репрессий и давления, как и обычные беспартийные граждане), они обладают политической инфраструктурой - кадровой сетью, региональными и местными организациями, своими СМИ и каналами коммуникации.
Как показывает история, в ситуации перемен этот ресурс бесценен. Ничто не возникает из ниоткуда. У любой партии всегда есть партийный или общественный прототип. В партии приходят разные люди, которые используют их как трамплин для будущих карьер.
“И так как число партий искусственно ограничено, то конечно, многие идут в них не по взглядам, а как к необходимому посреднику для участия в политике."
Однако показателен сам факт того, что человек с амбициями все-таки идет не во власть, а в некие альтернативные структуры.
Нередко в авторитарных режимах именно системная оппозиция или ее части в дальнейшем становятся инкубатором, из которого возникают новые политические силы после крушения прежней системы. К примеру, правящая в Сербии с 2014 года Сербская прогрессивная партия - не что иное, как более прагматичное и проевропейское крыло Сербской радикальной партии, отколовшееся от нее в 2008 году.
Сербские радикалы были типичной системной оппозицией в стране во времена Слободана Милошевича. Первоначально Прогрессивную партию возглавил один из бывших лидеров радикалов Томислав Николич, а затем его сменил более молодой Александр Вучич, нынешний президент Сербии. Первое правительство ГДР после падения монополии СЕПГ возглавили представители тогдашней системной оппозиции - ХДС ГДР. 5 декабря 1989 ХДС ГДР вышел из Национального фронта и вошёл в «Альянс за Германию», на выборах 1990 года выступал самостоятельно, получил большинство (40,8 % голосов) и сформировал коалиционное правительство во главе с председателем ХДС Лотаром де Мезьером. Подобных примеров можно привести немало.
Нередко в авторитарных режимах именно системная оппозиция или ее части в дальнейшем становятся инкубатором, из которого возникают новые политические силы после крушения прежней системы. К примеру, правящая в Сербии с 2014 года Сербская прогрессивная партия - не что иное, как более прагматичное и проевропейское крыло Сербской радикальной партии, отколовшееся от нее в 2008 году.
Сербские радикалы были типичной системной оппозицией в стране во времена Слободана Милошевича. Первоначально Прогрессивную партию возглавил один из бывших лидеров радикалов Томислав Николич, а затем его сменил более молодой Александр Вучич, нынешний президент Сербии. Первое правительство ГДР после падения монополии СЕПГ возглавили представители тогдашней системной оппозиции - ХДС ГДР. 5 декабря 1989 ХДС ГДР вышел из Национального фронта и вошёл в «Альянс за Германию», на выборах 1990 года выступал самостоятельно, получил большинство (40,8 % голосов) и сформировал коалиционное правительство во главе с председателем ХДС Лотаром де Мезьером. Подобных примеров можно привести немало.
Кремлёвские башни, 2019. Source: Wiki Commons
Миф №3. Российская политика - клановая
Низкая конкурентность российской политики и цензура в СМИ дополнительно усиливают тягу к конспирологии, попытку все представлять борьбой неких могущественных групп и кланов, контролирующих всю политическую жизнь в стране. «Кремлевские башни», «Политбюро 2.0» и прочие схематические конструкции, а также попытки описывать всех губернаторов как чьих-то «клиентов» – привычная часть российской политической аналитики.
Однако в большинстве случаев это такие же натяжки, как и построения советологов, которые анализировали влияние советских руководителей в Политбюро на основании их расстановки на трибуне Мавзолея.
Низкая конкурентность российской политики и цензура в СМИ дополнительно усиливают тягу к конспирологии, попытку все представлять борьбой неких могущественных групп и кланов, контролирующих всю политическую жизнь в стране. «Кремлевские башни», «Политбюро 2.0» и прочие схематические конструкции, а также попытки описывать всех губернаторов как чьих-то «клиентов» – привычная часть российской политической аналитики.
Однако в большинстве случаев это такие же натяжки, как и построения советологов, которые анализировали влияние советских руководителей в Политбюро на основании их расстановки на трибуне Мавзолея.
“В реальности группы вокруг наиболее влиятельных фигур очень узки, а основная масса чиновников представляет собой броуновское движение карьеристов."
Биографии многих – это постоянные «перепрыгивания» из ведомства в ведомство, из региона в регион. Означает ли это, что данный чиновник становится «человеком» каждого из своих бывших начальников? Скорее это свидетельствует лишь о том, что он карьерист-прагматик.
Например, на этом основании многие считали сахалинского губернатора Александра Хорошавина человеком «Роснефти», потому что Сахалин - базовый регион для данной компании и в его администрации было несколько бывших топ-менеджеров «Роснефти». Но арест Хорошавина показал, что в реальности он «ничей», свой собственный, сам переоценивший свои связи. Еще один пример - министр экономического развития Пермского края Максим Решетников: в 2000-2009 он работал в администрации Пермского края, в 2010-2017 в Правительстве Москвы, в 2017-2020 стал губернатором Пермского края. Чей он – бывшего главы Пермского края, а ныне вице премьера и полпреда президента Юрия Трутнева,следующего главы того же края Олега Чиркунова, или московского мэра Сергея Собянина? В реальности Решетников просто чиновник-технократ. Другая история «личного карьеризма» - вся карьера Сергея Собянина.
Нынешний ярославский губернатор Михаил Евраев многие годы работал с главой Федеральной антимонопольной службы Игорем Артемьевым, но затем был заместителем министра регионального развития, а позже заместителем министра связи и массовых коммуникаций. Он чей-то или все-таки свой собственный? Даже, если он чей-то – влияет ли это на принимаемые им текущие решения? Есть заместители губернаторов, которые сменили уже по пять или шестьрегионов. Технократизм элиты плохо совмещается с идеями про кланы и группы.
Россия - сложная страна, со сложным обществом и сложными политическими процессами. Упрощать картину удобно, когда нет потребности знать детали. Но никогда нельзя принимать решения, исходя из упрощенной и примитивизированной картины. Анализ реальной политики - не митинг, и мышление шаблонами и лозунгами ему противопоказаны.
Например, на этом основании многие считали сахалинского губернатора Александра Хорошавина человеком «Роснефти», потому что Сахалин - базовый регион для данной компании и в его администрации было несколько бывших топ-менеджеров «Роснефти». Но арест Хорошавина показал, что в реальности он «ничей», свой собственный, сам переоценивший свои связи. Еще один пример - министр экономического развития Пермского края Максим Решетников: в 2000-2009 он работал в администрации Пермского края, в 2010-2017 в Правительстве Москвы, в 2017-2020 стал губернатором Пермского края. Чей он – бывшего главы Пермского края, а ныне вице премьера и полпреда президента Юрия Трутнева,следующего главы того же края Олега Чиркунова, или московского мэра Сергея Собянина? В реальности Решетников просто чиновник-технократ. Другая история «личного карьеризма» - вся карьера Сергея Собянина.
Нынешний ярославский губернатор Михаил Евраев многие годы работал с главой Федеральной антимонопольной службы Игорем Артемьевым, но затем был заместителем министра регионального развития, а позже заместителем министра связи и массовых коммуникаций. Он чей-то или все-таки свой собственный? Даже, если он чей-то – влияет ли это на принимаемые им текущие решения? Есть заместители губернаторов, которые сменили уже по пять или шестьрегионов. Технократизм элиты плохо совмещается с идеями про кланы и группы.
Россия - сложная страна, со сложным обществом и сложными политическими процессами. Упрощать картину удобно, когда нет потребности знать детали. Но никогда нельзя принимать решения, исходя из упрощенной и примитивизированной картины. Анализ реальной политики - не митинг, и мышление шаблонами и лозунгами ему противопоказаны.
Поделиться статьей
Читайте также
