Общество
«В каждом подвале радовались, когда слышали ближний бой»
29 Июля 2022
- Иван ГрекИсторик
Мы поговорили с семьей из Мариуполя, которая пытается построить свою жизнь заново в бывшей советской республике. Они рассказали RP, что такое жизнь человека в подвале, как взорвали Драматический театр, про батальон «Азов» и «живые щиты», и почему их позиция «нейтралитет».
Екатерина, 21 год. Работала в ресторанном бизнесе.
Мария, мама Екатерины, 40 лет. Работала в ресторанном бизнесе.
Леонид, молодой человек Екатерины, 23 года. Выпускник инженерного университета.
Мария, мама Екатерины, 40 лет. Работала в ресторанном бизнесе.
Леонид, молодой человек Екатерины, 23 года. Выпускник инженерного университета.
Confrontation between locals and Ukrainian troops in Mariupol, 2014. Source: Wiki Commons
Как вы отреагировали на Майдан 2014?
ЛЕОНИД: Я всегда поддерживал разворот Украины в сторону Евросоюза, но до сих пор не понимаю как разгром собственной столицы может помочь вступить в Евросоюз? Мне кажется, Майдан был калькой схожих революций в других странах, которые не обернулись ничем толковым для них. Собственно, следующие 8 лет показали, что мое сомнение было справедливым. Или результатом должен был стать Порошенко? Не могу сказать, что он был радикально лучше Януковича... Россия не предлагала никакого будущего. Если бы они провели газ в свои деревни, построили дороги, создали какие-то центры роста кроме Москвы, тогда и наш разворот на Запад мог бы встать под вопрос. Однако вместо того, чтобы сделать хорошо своему народу, российские элиты плюнули на них и начали разносить свой «русский мир», который ни народу России, ни народу Украины ничего хорошо не принес.
Майдан повлек за собой кражу Крыма, войну на Донбассе и полноценную войну с Россией. Жили бы мы лучше под Россией? Не уверен. Поэтому ни первый, ни второй сценарий мне не близок.
Как вы отреагировали на Крым, начало войны на Донбассе, когда Мариуполь на время ушел под контроль ДНР? Что говорили люди вокруг вас?
МАРИЯ: Очень просто – мы уехали. В Мариуполе особо не было войск, и борьба между сторонами выглядела как перетягивание каната, не было ощущения войны. Однако, когда начался штурм Штаба ДНР нашими войсками, выстрелы и грохот были слышны у нас в квартире. Нам не нужны были новые революции, и мы уехали в другой регион с ребенком (Екатерине тогда было 13 лет). В итоге Мариуполь остался за Украиной, хотя там был незначительный военный контингент. Видимо, они о чем-то договорились, и ДНР не забрала город. По моим ощущениям около 30% приветствовали перспективу крымского пути, в основном это были люди в возрасте. Поддержка среди молодежи была минимальна.
Вы себя определяли к какой-то национальности в то время?
ЕКАТЕРИНА: Мне до сих пор кажется, что выбор какой-то нации не имеет никакого смысла. Я живу в Украине, говорю на русском и люблю свой город. У меня нет большого опыта путешествий по Украине и другим странам. Если бы я больше ездила, то может быть, я была бы более определенна со своей идентичностью. А так моя идентичность – человек.
Как поменялась жизнь в Мариуполе после 2014?
ЕКАТЕРИНА: 2014 разделил мою семью и мою жизнь между двумя городами. Мы с мамой уехали в безопасное место, а отец остался работать в Мариуполе. За несколько лет в новом городе у меня началась новая жизнь, и когда мы решили вернуться в Мариуполь я вновь оставила свою жизнь позади, вместе с новыми друзьями и первой любовью. Когда мы вернулись, я продолжила ходить в украинскую школу, но вскоре мы переехали в другой район, где я начала ходить в русскую школу. Через полгода эту школу начали переводить на украинский язык, что происходило с определенным давлением. Проблема была не в том, что нужно было учиться на украинском, а в том, что учителя боялись говорить на русском даже между собой. У нас была история, как продавщица в магазине перешла с клиентом на русский, он снял ее на телефон, на нее началось давление, и ее уволили. Люди старались говорить на украинском на рабочих местах, где они раньше говорили на русском, и это было непривычно.
ЛЕОНИД: Мы живем в Украине, и мы украинцы – иметь единый государственный язык — это правильно. Представьте, что в России каждый народ говорил бы на своем языке, как бы коммуницировали чеченцы и буряты? Патриотами не рождаются – ими становятся. А вот с патриотическим воспитанием уже были проблемы.
Какие были проблемы с патриотическим воспитанием?
Екатерина: У нас в школе ввели обязательный гимн с утра, который начинался за 10 минут до начала уроков. Присутствие на линейке было обязательным, и при опоздании на гимн (а не на урок) у нас забирали дневники, что противоречило уставу школы. Любовь к гимну и флагу прививалась странно: нельзя было шевелиться, и если человек завязывал шнурки, то он должен был замереть в той же позе. Это вызывало раздражение. Идея привить патриотизм неплохая, но исполнение хромало.
ЛЕОНИД: Практически всем странам СНГ свойственен идеологический маразм, Украина не исключение. После 2014 года Украина начала воспитывать патриотизм назло Москве, при этом отрицая свою же историю и ценности. Например, мы всегда почитали наших предков, которые победили в войне с нацизмом, но после 2014 все советские солдаты Второй Мировой резко стали какими-то бомжами и идиотами, которые были хуже немцев. Больше 30% советской армии были украинцы – они, выходит, тоже были бомжами и идиотами? Мой прадед, который прошел всю войну и выиграл битву на Курской Дуге из таких же? Хуже может быть только то, что сделала с памятью о войне Москва, сделав ее инструментом мобилизации к войне, теперь против тех, кто плечом к плечу стоял с русскими против фашизма. На 9 мая мой прадед выпивал две стопки водки и уходил в себя. Он бы прибил на месте за фразу «можем повторить».
МАРИЯ: День Победы для нас всегда был важный праздник. Они [российские СМИ] еще постоянно говорят, что у нас нацисты по улицам ходят. Какие нацисты?! У нас русскоговорящий город. Постоянно говорят про полк Азов. Никто из них на улице нас отжиматься не заставлял, многие говорили на русском, потому что там были те же местные ребята.
ЛЕОНИД: Я всегда поддерживал разворот Украины в сторону Евросоюза, но до сих пор не понимаю как разгром собственной столицы может помочь вступить в Евросоюз? Мне кажется, Майдан был калькой схожих революций в других странах, которые не обернулись ничем толковым для них. Собственно, следующие 8 лет показали, что мое сомнение было справедливым. Или результатом должен был стать Порошенко? Не могу сказать, что он был радикально лучше Януковича... Россия не предлагала никакого будущего. Если бы они провели газ в свои деревни, построили дороги, создали какие-то центры роста кроме Москвы, тогда и наш разворот на Запад мог бы встать под вопрос. Однако вместо того, чтобы сделать хорошо своему народу, российские элиты плюнули на них и начали разносить свой «русский мир», который ни народу России, ни народу Украины ничего хорошо не принес.
Майдан повлек за собой кражу Крыма, войну на Донбассе и полноценную войну с Россией. Жили бы мы лучше под Россией? Не уверен. Поэтому ни первый, ни второй сценарий мне не близок.
Как вы отреагировали на Крым, начало войны на Донбассе, когда Мариуполь на время ушел под контроль ДНР? Что говорили люди вокруг вас?
МАРИЯ: Очень просто – мы уехали. В Мариуполе особо не было войск, и борьба между сторонами выглядела как перетягивание каната, не было ощущения войны. Однако, когда начался штурм Штаба ДНР нашими войсками, выстрелы и грохот были слышны у нас в квартире. Нам не нужны были новые революции, и мы уехали в другой регион с ребенком (Екатерине тогда было 13 лет). В итоге Мариуполь остался за Украиной, хотя там был незначительный военный контингент. Видимо, они о чем-то договорились, и ДНР не забрала город. По моим ощущениям около 30% приветствовали перспективу крымского пути, в основном это были люди в возрасте. Поддержка среди молодежи была минимальна.
Вы себя определяли к какой-то национальности в то время?
ЕКАТЕРИНА: Мне до сих пор кажется, что выбор какой-то нации не имеет никакого смысла. Я живу в Украине, говорю на русском и люблю свой город. У меня нет большого опыта путешествий по Украине и другим странам. Если бы я больше ездила, то может быть, я была бы более определенна со своей идентичностью. А так моя идентичность – человек.
Как поменялась жизнь в Мариуполе после 2014?
ЕКАТЕРИНА: 2014 разделил мою семью и мою жизнь между двумя городами. Мы с мамой уехали в безопасное место, а отец остался работать в Мариуполе. За несколько лет в новом городе у меня началась новая жизнь, и когда мы решили вернуться в Мариуполь я вновь оставила свою жизнь позади, вместе с новыми друзьями и первой любовью. Когда мы вернулись, я продолжила ходить в украинскую школу, но вскоре мы переехали в другой район, где я начала ходить в русскую школу. Через полгода эту школу начали переводить на украинский язык, что происходило с определенным давлением. Проблема была не в том, что нужно было учиться на украинском, а в том, что учителя боялись говорить на русском даже между собой. У нас была история, как продавщица в магазине перешла с клиентом на русский, он снял ее на телефон, на нее началось давление, и ее уволили. Люди старались говорить на украинском на рабочих местах, где они раньше говорили на русском, и это было непривычно.
ЛЕОНИД: Мы живем в Украине, и мы украинцы – иметь единый государственный язык — это правильно. Представьте, что в России каждый народ говорил бы на своем языке, как бы коммуницировали чеченцы и буряты? Патриотами не рождаются – ими становятся. А вот с патриотическим воспитанием уже были проблемы.
Какие были проблемы с патриотическим воспитанием?
Екатерина: У нас в школе ввели обязательный гимн с утра, который начинался за 10 минут до начала уроков. Присутствие на линейке было обязательным, и при опоздании на гимн (а не на урок) у нас забирали дневники, что противоречило уставу школы. Любовь к гимну и флагу прививалась странно: нельзя было шевелиться, и если человек завязывал шнурки, то он должен был замереть в той же позе. Это вызывало раздражение. Идея привить патриотизм неплохая, но исполнение хромало.
ЛЕОНИД: Практически всем странам СНГ свойственен идеологический маразм, Украина не исключение. После 2014 года Украина начала воспитывать патриотизм назло Москве, при этом отрицая свою же историю и ценности. Например, мы всегда почитали наших предков, которые победили в войне с нацизмом, но после 2014 все советские солдаты Второй Мировой резко стали какими-то бомжами и идиотами, которые были хуже немцев. Больше 30% советской армии были украинцы – они, выходит, тоже были бомжами и идиотами? Мой прадед, который прошел всю войну и выиграл битву на Курской Дуге из таких же? Хуже может быть только то, что сделала с памятью о войне Москва, сделав ее инструментом мобилизации к войне, теперь против тех, кто плечом к плечу стоял с русскими против фашизма. На 9 мая мой прадед выпивал две стопки водки и уходил в себя. Он бы прибил на месте за фразу «можем повторить».
МАРИЯ: День Победы для нас всегда был важный праздник. Они [российские СМИ] еще постоянно говорят, что у нас нацисты по улицам ходят. Какие нацисты?! У нас русскоговорящий город. Постоянно говорят про полк Азов. Никто из них на улице нас отжиматься не заставлял, многие говорили на русском, потому что там были те же местные ребята.
Бойцы Азова на военном параде в Мариуполеl, 2021. Источник: Wiki Commons
Батальон Азов, кто они?
ЛЕОНИД: «Азов» в 2014 и после – это две разные организации. Когда это была частная добровольческая организация, туда стекались правые элементы, в основной футбольные фанаты. После того как они начали встраиваться в армию, состав азовцев сильно изменился. Он, в частности, менялся под влиянием американцев, которые сначала хотели признать его террористической организацией, а потом начали его тренировать и сделали профессиональным военным подразделением. Наверное, можно найти каких-то фашистов среди азовцев, но это касается каких-то конкретных людей, а не идеологии батальона в целом. Да и эти люди не фанатики, они никогда не стали бы выжигать свастики на мертвых детях. Это такая же пропаганда, как и утверждения, что каждый русский – это зверь, мучающий женщин и детей.
Екатерина: Чтобы вы поняли насколько «Азов» участвовал в общественной жизни – я полноценно поняла, что это такое только в 2022. Они вообще не присутствовали в городском пространстве.
Вы признаете власть в Киеве?
МАРИЯ: Конечно, я за нее голосовала. Но, Зеленский не выполнил единственное главное обещание – не допустить войны любыми путями! Даже после начала войны никто не пытался решить нашу судьбу переговорами. Ни одного «зеленого коридора» и полная гуманитарная катастрофа, в том числе из-за отсутствия подготовки города к штурму. Нас просто оставили на произвол судьбы.
ЛЕОНИД: Вместо того, чтобы попытаться предотвратить войну, Зеленский просто продолжил политику Порошенко. Я думаю, что Зеленский представляет те же группы интересов, что и Порошенко, которого решили заменить, окрасив его как «абсолютное зло», которым он не являлся. Когда долго зреет драка, драться хотят обе стороны. Наш олигархат поменял ориентир с России на Америку и поставил во главе Украины?? новое лицо, которое продолжило точить ножи при непосредственной помощи Запада. Ненависть друг к другу разогревали с двух сторон многие годы, вместо того чтобы строить новые отношения. Люди застряли между двух дебильных идеологий ненависти, из-за которой украинцы и русские готовы убивать друг друга.
ЕКАТЕРИНА:
ЛЕОНИД: «Азов» в 2014 и после – это две разные организации. Когда это была частная добровольческая организация, туда стекались правые элементы, в основной футбольные фанаты. После того как они начали встраиваться в армию, состав азовцев сильно изменился. Он, в частности, менялся под влиянием американцев, которые сначала хотели признать его террористической организацией, а потом начали его тренировать и сделали профессиональным военным подразделением. Наверное, можно найти каких-то фашистов среди азовцев, но это касается каких-то конкретных людей, а не идеологии батальона в целом. Да и эти люди не фанатики, они никогда не стали бы выжигать свастики на мертвых детях. Это такая же пропаганда, как и утверждения, что каждый русский – это зверь, мучающий женщин и детей.
Екатерина: Чтобы вы поняли насколько «Азов» участвовал в общественной жизни – я полноценно поняла, что это такое только в 2022. Они вообще не присутствовали в городском пространстве.
Вы признаете власть в Киеве?
МАРИЯ: Конечно, я за нее голосовала. Но, Зеленский не выполнил единственное главное обещание – не допустить войны любыми путями! Даже после начала войны никто не пытался решить нашу судьбу переговорами. Ни одного «зеленого коридора» и полная гуманитарная катастрофа, в том числе из-за отсутствия подготовки города к штурму. Нас просто оставили на произвол судьбы.
ЛЕОНИД: Вместо того, чтобы попытаться предотвратить войну, Зеленский просто продолжил политику Порошенко. Я думаю, что Зеленский представляет те же группы интересов, что и Порошенко, которого решили заменить, окрасив его как «абсолютное зло», которым он не являлся. Когда долго зреет драка, драться хотят обе стороны. Наш олигархат поменял ориентир с России на Америку и поставил во главе Украины?? новое лицо, которое продолжило точить ножи при непосредственной помощи Запада. Ненависть друг к другу разогревали с двух сторон многие годы, вместо того чтобы строить новые отношения. Люди застряли между двух дебильных идеологий ненависти, из-за которой украинцы и русские готовы убивать друг друга.
ЕКАТЕРИНА:
"Моя эмоциональная позиция нейтралитет - я на стороне людей. Да, мы озлоблены на российское государство, которое начало войну, но и не можем отрицать что и наше правительство делало свои дивиденды с милитаризма."
ЕКАТЕРИНА: Это не война народов, а дележка каких-то политиков, устроивших мясорубку, в которой перемалывают десятки тысяч людей. В этой войне нет ни плохих, ни хороших – одни жертвы.
Как вы узнали о том, что началась война?
ЕКАТЕРИНА: Я пришла домой около 2 ночи, в районе 4 утра начал разрываться телефон. Я его выключила и легла дальше спать, потому что не поверила в то, что на нас напали. Мы все думали, что мама всю неделю до нападения нагоняет панику, а она была права.
МАРИЯ: Да, я за несколько дней до начала войны говорила, что нужно уезжать. Это была интуиция, потому что никто рационально не верил в то, что Россия на нас нападет. Рано утром 24 февраля, мне позвонил муж из-за границы и сказал, что началась война. Он так и не смог добраться до нас. Что переживает мужчина, который не может ничего сделать, чтобы спасти свою семью — это отдельная личная трагедия…
Что происходило вокруг вас в первые дни войны? Как реагировали и о чем говорили люди?
ЕКАТЕРИНА: Когда мы услышали хлопки на востоке города, мы переместились в коридор и ванну, там где были несущие стены. Это была последняя ночь, когда я спала в кровати до выхода из города. Я в оцепенении просидела весь день в коридоре смотря в одну точку и постоянно слышала какие-то хлопки и стуки. Когда паника откатила, я поняла, что это наши странные соседи сверху гремят мебелью, но лучше мне от этого не стало. Кстати, они не ушли со своего верхнего этажа в подвалы до последнего и выжили! Представляете, людей разносило минами, когда они выходили из укрытий - а им ничего!
Кто мог – тот уезжал. Старики в большинстве своем оставались, а с ними и те, кто не мог их оставить.
Как вы узнали о том, что началась война?
ЕКАТЕРИНА: Я пришла домой около 2 ночи, в районе 4 утра начал разрываться телефон. Я его выключила и легла дальше спать, потому что не поверила в то, что на нас напали. Мы все думали, что мама всю неделю до нападения нагоняет панику, а она была права.
МАРИЯ: Да, я за несколько дней до начала войны говорила, что нужно уезжать. Это была интуиция, потому что никто рационально не верил в то, что Россия на нас нападет. Рано утром 24 февраля, мне позвонил муж из-за границы и сказал, что началась война. Он так и не смог добраться до нас. Что переживает мужчина, который не может ничего сделать, чтобы спасти свою семью — это отдельная личная трагедия…
Что происходило вокруг вас в первые дни войны? Как реагировали и о чем говорили люди?
ЕКАТЕРИНА: Когда мы услышали хлопки на востоке города, мы переместились в коридор и ванну, там где были несущие стены. Это была последняя ночь, когда я спала в кровати до выхода из города. Я в оцепенении просидела весь день в коридоре смотря в одну точку и постоянно слышала какие-то хлопки и стуки. Когда паника откатила, я поняла, что это наши странные соседи сверху гремят мебелью, но лучше мне от этого не стало. Кстати, они не ушли со своего верхнего этажа в подвалы до последнего и выжили! Представляете, людей разносило минами, когда они выходили из укрытий - а им ничего!
Кто мог – тот уезжал. Старики в большинстве своем оставались, а с ними и те, кто не мог их оставить.
Дым от зданий во время массированной российской бомбардировки Мариуполя, 3 марта 2022 г. Источник: Wiki Commons
Были ли те кто хотел, чтобы Россия пришла? Можете описать портрет такого человека?
МАРИЯ: Я знаю только пожилых родителей своей подруги, которые говорили, что сейчас придет Россия и все будет хорошо. После двух дней бомбёжек они резко поменяли свое мнение. Также, у меня была одна подписчица в Инстаграме, которая сильно возбудилась от наступления. Больше я никого не знаю. Еще в соседнем подвале был один дедушка, его десятилетнюю внучку убило осколком, и он не мог похоронить ее больше недели. Сидел с ее трупом в подвале под обстрелами. Когда стало потише, он ее прикопал во дворе и радостно пошел встречать ДНРовцев… Не знаю, сошел ли он с ума от горя или это такая психологическая защита. Однако, подобные трагедии были в каждом подвале в полумиллионном городе, где погибли десятки тысяч людей.
ЕКАТЕРИНА: Большинство даже об этом не думали о такой перспективе, а жили своей жизнью. То есть, присоединение к России даже не было на повестке у людей. Этой идеи не существовало в пространстве, как минимум моего круга общения.
Как вели себя люди вокруг, когда стало ясно, что Мариуполь будут штурмовать? Записывались ли в территориальную оборону?
ЕКАТЕРИНА: Вы не понимаете, что Мариуполь вообще не был готов ни к каким военным действиям, хотя сразу было ясно, что если будет война, то мы будем первые. Знаете сколько раз мы слышали тревогу? Два раза, всего два раза! Наш мэр сбежал из города первый - ни информации, ни спасателей, ничего. Когда я слышу, что в Днепре постоянно были учебные тревоги, приложения на телефонах, моментальная организация обороны и вывоза людей, мне хочется плакать, потому как единственное что получили мы – это обещание запустить машину с рупором по городу, которую никто никогда не видел. Подвалы тоже не были готовы, в убежищах не было никаких ресурсов, голые стены.
МАРИЯ: Мне непонятно, почему не было хоть какой-то подготовки. В последние три-четыре года в Мариуполь вложили столько денег в инфраструктуру, что поменялся не только центр, но и спальные районы. Если бы они планировали сдать город, то, наверное, не тратили бы на него столько денег.
ЛЕОНИД: У меня есть два друга, оба из которых радикально настроены по отношению к русским. Один из них пошел служить еще до начала войны и погиб в боях за Мариуполь. Другой пошел записываться добровольцем, но его отправили обратно сказав, что добровольцы гибнут сотнями и они примут его, если он придет на следующий день с вещами и хорошо подумав над своим выбором. Он решил остаться с матерью и ходил за водой для своего подвала – это было крайне опасное дело, потому что людей отстреливали десятками у источников.
МАРИЯ: Я знаю только пожилых родителей своей подруги, которые говорили, что сейчас придет Россия и все будет хорошо. После двух дней бомбёжек они резко поменяли свое мнение. Также, у меня была одна подписчица в Инстаграме, которая сильно возбудилась от наступления. Больше я никого не знаю. Еще в соседнем подвале был один дедушка, его десятилетнюю внучку убило осколком, и он не мог похоронить ее больше недели. Сидел с ее трупом в подвале под обстрелами. Когда стало потише, он ее прикопал во дворе и радостно пошел встречать ДНРовцев… Не знаю, сошел ли он с ума от горя или это такая психологическая защита. Однако, подобные трагедии были в каждом подвале в полумиллионном городе, где погибли десятки тысяч людей.
ЕКАТЕРИНА: Большинство даже об этом не думали о такой перспективе, а жили своей жизнью. То есть, присоединение к России даже не было на повестке у людей. Этой идеи не существовало в пространстве, как минимум моего круга общения.
Как вели себя люди вокруг, когда стало ясно, что Мариуполь будут штурмовать? Записывались ли в территориальную оборону?
ЕКАТЕРИНА: Вы не понимаете, что Мариуполь вообще не был готов ни к каким военным действиям, хотя сразу было ясно, что если будет война, то мы будем первые. Знаете сколько раз мы слышали тревогу? Два раза, всего два раза! Наш мэр сбежал из города первый - ни информации, ни спасателей, ничего. Когда я слышу, что в Днепре постоянно были учебные тревоги, приложения на телефонах, моментальная организация обороны и вывоза людей, мне хочется плакать, потому как единственное что получили мы – это обещание запустить машину с рупором по городу, которую никто никогда не видел. Подвалы тоже не были готовы, в убежищах не было никаких ресурсов, голые стены.
МАРИЯ: Мне непонятно, почему не было хоть какой-то подготовки. В последние три-четыре года в Мариуполь вложили столько денег в инфраструктуру, что поменялся не только центр, но и спальные районы. Если бы они планировали сдать город, то, наверное, не тратили бы на него столько денег.
ЛЕОНИД: У меня есть два друга, оба из которых радикально настроены по отношению к русским. Один из них пошел служить еще до начала войны и погиб в боях за Мариуполь. Другой пошел записываться добровольцем, но его отправили обратно сказав, что добровольцы гибнут сотнями и они примут его, если он придет на следующий день с вещами и хорошо подумав над своим выбором. Он решил остаться с матерью и ходил за водой для своего подвала – это было крайне опасное дело, потому что людей отстреливали десятками у источников.
"Мы не знаем, кто по ним стрелял. С двух сторон была куча дебилов, которым скажут «стреляй туда», и они будут палить по тому, что движется. И поэтому около источников всегда были кучи трупов."
Вы помните первую бомбардировку? Что было самым страшным?
ЕКАТЕРИНА: Да, помню: мы только поужинали, в телеграмме объявили тревогу — мы сели в коридор втроём и ждали… в какой-то момент я уже привыкла к тревогам и перестала опасаться, но попадание всё таки было, и было оно достаточно близко — тогда я накрыла голову подушкой, мне казалось, я сжалась до состояния маленького комка, и плакала… По-настоящему, не первые прилеты были самым страшным – а когда нам объявляли, что «эта ночь будет кошмаром». Самое страшное – это сидеть и ждать своей смерти, закрывшись в своих мыслях и в темноте. Мне искренне не было понятно, чем люди заслужили смерть и разрушения?
МАРИЯ: Самым страшным было смотреть в глаза своих детей и близких, понимая, что в любую секунду их могут убить. Постоянно трясло от догадок через что сейчас могут проходить наши родственники в других городах Украины. Также было страшно думать, что случится с нашими питомцами, если убьют нас всех. Когда думаешь про себя становится страшно от того, что, возможно, завтра ты сгоришь заживо, или через две минуты окажешься под обломками, где будешь долго умирать в жуткой боли и никто тебя не спасет.
ЕКАТЕРИНА: Да, помню: мы только поужинали, в телеграмме объявили тревогу — мы сели в коридор втроём и ждали… в какой-то момент я уже привыкла к тревогам и перестала опасаться, но попадание всё таки было, и было оно достаточно близко — тогда я накрыла голову подушкой, мне казалось, я сжалась до состояния маленького комка, и плакала… По-настоящему, не первые прилеты были самым страшным – а когда нам объявляли, что «эта ночь будет кошмаром». Самое страшное – это сидеть и ждать своей смерти, закрывшись в своих мыслях и в темноте. Мне искренне не было понятно, чем люди заслужили смерть и разрушения?
МАРИЯ: Самым страшным было смотреть в глаза своих детей и близких, понимая, что в любую секунду их могут убить. Постоянно трясло от догадок через что сейчас могут проходить наши родственники в других городах Украины. Также было страшно думать, что случится с нашими питомцами, если убьют нас всех. Когда думаешь про себя становится страшно от того, что, возможно, завтра ты сгоришь заживо, или через две минуты окажешься под обломками, где будешь долго умирать в жуткой боли и никто тебя не спасет.
Как проходила жизнь во время штурма? Расскажите, как вы переместились в подвалы. Как выглядит день в подвале?
МАРИЯ: В самом начале войны я успела сходить на базар и закупиться едой и для нас, и для котов. До нас дошли бои в первой половине марта, и мы начали перемещаться между квартирой и подвалом. Оказалось, что у одного соседа была сильная аллергия на котов и нам пришлось даже во время боевых действий бегать в квартиру и ухаживать за ними. Не бросать же их! Вы знаете, когда ты постоянно ждешь, что тебя убьют, и живешь среди таких же людей, наступает привыкание. Но, когда видишь полные страха глаза истощенной бродящей по улице собаки – сердце начинает сжиматься.
ЕКАТЕРИНА: День в подвале выглядит как жизнь в террариуме. Кто-то начинает ругаться – раздражает; тишина – давит; нужно в туалет – на улице стреляют… Остаётся сидеть и смотреть на свечку. Страх, скука, раздражение и непонимание.
МАРИЯ: В самом начале войны я успела сходить на базар и закупиться едой и для нас, и для котов. До нас дошли бои в первой половине марта, и мы начали перемещаться между квартирой и подвалом. Оказалось, что у одного соседа была сильная аллергия на котов и нам пришлось даже во время боевых действий бегать в квартиру и ухаживать за ними. Не бросать же их! Вы знаете, когда ты постоянно ждешь, что тебя убьют, и живешь среди таких же людей, наступает привыкание. Но, когда видишь полные страха глаза истощенной бродящей по улице собаки – сердце начинает сжиматься.
ЕКАТЕРИНА: День в подвале выглядит как жизнь в террариуме. Кто-то начинает ругаться – раздражает; тишина – давит; нужно в туалет – на улице стреляют… Остаётся сидеть и смотреть на свечку. Страх, скука, раздражение и непонимание.
“Во дворе было лучше, там была какая-то жизнь. Когда переставали стрелять, мы выходили готовить, играть в карты, топить снег и собирать воду."
Наступала какая-то нормальность. Когда бои пошли дальше и люди стали уезжать, все опустело и тогда снаружи стало жутко.
Нас обстреливали с жуткой силой и как только прекращались бомбардировки, мы сразу слышали стуки из двора – мужчины кололи дрова и растапливали мангалы, чтобы накормить семьи. У нас был такой Гармошкин [фамилия изменена], который всю осаду дежурил за двором и редко спускался в подвал, потому что кроме нас у него были парализованные родители, за которыми он ухаживал. Его убили в последние дни штурма. Его сын подросток не мог выйти во двор, чтобы закопать тело отца больше недели, потому что были сильные бомбежки. Его маленькая дочь делает вид, что ничего не произошло и уже в России психиатры диагностировали у нее глубокую травму. Они попали в Россию чудом, их вывезли из-под обстрелов журналисты. Их поселили с каким-то обеспечением и местами в университете для детей в одном из больших городов. Они очень сильные люди – просто говорят, «у нас все хорошо, остальное нужно забыть».
Нас обстреливали с жуткой силой и как только прекращались бомбардировки, мы сразу слышали стуки из двора – мужчины кололи дрова и растапливали мангалы, чтобы накормить семьи. У нас был такой Гармошкин [фамилия изменена], который всю осаду дежурил за двором и редко спускался в подвал, потому что кроме нас у него были парализованные родители, за которыми он ухаживал. Его убили в последние дни штурма. Его сын подросток не мог выйти во двор, чтобы закопать тело отца больше недели, потому что были сильные бомбежки. Его маленькая дочь делает вид, что ничего не произошло и уже в России психиатры диагностировали у нее глубокую травму. Они попали в Россию чудом, их вывезли из-под обстрелов журналисты. Их поселили с каким-то обеспечением и местами в университете для детей в одном из больших городов. Они очень сильные люди – просто говорят, «у нас все хорошо, остальное нужно забыть».
Беженцы в Мариуполеl, 12 марта 2022. Источник: Wiki Commons
Как вы добывали еду? Вам помогали военные?
ЕКАТЕРИНА: Нам повезло, что мы успели закупиться и дома были какие-то запасы. Люди из-за стресса отказывались от пищи, но мне постоянно хотелось есть! Многие прошли курс «мариупольской диеты» и сильно похудели. Главная проблема была вода, пили очень мало, потому что люди часто погибали по дороге к водоколонке. Когда растаял снег, стало совсем тяжело, потому что нам было больше негде хранить продукты. Потом у нас прошел слух, что хозяйка небольшого магазинчика неподалеку «прокопала тоннель»- там оказалось много еды и полезных вещей. Мы пошли посмотреть: магазин был взломан, и мы зашли внутрь, но вместо «тоннеля» нашли оборудованный погреб. Скажу честно – мы взяли розжиг, угли, крупы и бутылку вина. Стыдно, но так делали все, кто хотел выжить. Еду добывали сами как могли. Соседи всегда помогали друг другу.
МАРИЯ: Кто брал то, что было реально нужно – выживал. Мародеры погибали первыми, потому что шарили по всему городу и попадали под постоянные обстрелы. Я сама видела, как мародер тащил ванну… Ну, куда ты утащишь эту ванну? Непорядочные люди есть у всех, и мародерили как местные, так и ВСУ, так и ДНР. Мародерство – это про человека, а не про организацию.
МАРИЯ: Насчет помощи – нам никто не помогал вообще. Мы были сами по себе, и так во всех подвалах, о которых я знаю. По городу шли какие-то странные бои – волны атак шли зигзагами, стороны меняли местами. Хаос. И в этом хаосе на нас никто не обращал внимания, только приходили и просили какие-то вещи первой необходимости. Придут – скажут, что мы тут занимаем оборону и будут обстрелы, хотите уходите или оставайтесь. Ни ВСУ, ни ДНР не волновало, что поблизости гражданские: поставят рядом миномет и работают друг по другу.
ЕКАТЕРИНА: Нам повезло, что мы успели закупиться и дома были какие-то запасы. Люди из-за стресса отказывались от пищи, но мне постоянно хотелось есть! Многие прошли курс «мариупольской диеты» и сильно похудели. Главная проблема была вода, пили очень мало, потому что люди часто погибали по дороге к водоколонке. Когда растаял снег, стало совсем тяжело, потому что нам было больше негде хранить продукты. Потом у нас прошел слух, что хозяйка небольшого магазинчика неподалеку «прокопала тоннель»- там оказалось много еды и полезных вещей. Мы пошли посмотреть: магазин был взломан, и мы зашли внутрь, но вместо «тоннеля» нашли оборудованный погреб. Скажу честно – мы взяли розжиг, угли, крупы и бутылку вина. Стыдно, но так делали все, кто хотел выжить. Еду добывали сами как могли. Соседи всегда помогали друг другу.
МАРИЯ: Кто брал то, что было реально нужно – выживал. Мародеры погибали первыми, потому что шарили по всему городу и попадали под постоянные обстрелы. Я сама видела, как мародер тащил ванну… Ну, куда ты утащишь эту ванну? Непорядочные люди есть у всех, и мародерили как местные, так и ВСУ, так и ДНР. Мародерство – это про человека, а не про организацию.
МАРИЯ: Насчет помощи – нам никто не помогал вообще. Мы были сами по себе, и так во всех подвалах, о которых я знаю. По городу шли какие-то странные бои – волны атак шли зигзагами, стороны меняли местами. Хаос. И в этом хаосе на нас никто не обращал внимания, только приходили и просили какие-то вещи первой необходимости. Придут – скажут, что мы тут занимаем оборону и будут обстрелы, хотите уходите или оставайтесь. Ни ВСУ, ни ДНР не волновало, что поблизости гражданские: поставят рядом миномет и работают друг по другу.
“Цинично, но в каждом подвале радовались, когда слышали автоматные очереди и ближний бой, потому что хотели, чтобы хоть кто-то из них победил."
Хоть пусть финны придут и всех выбьют – главное, чтобы это все кончилось!
ЕКАТЕРИНА: Один раз ровно с двух сторон от нас заняли позиции. Из миномета попали по нам, хорошо, что потолок в подвале прочный оказался и только дырка осталась. Мы были обозлены на одних и на других, которые воевали через нас – это и есть основа того, что я до этого описала, как эмоциональный нейтралитет. По всем подвалам, о которых мы знаем, были такие же мнения.
ЛЕОНИД: За все время в Мариуполе я видел военных всего один раз – мы перебегали в другое убежище, они вышли нам встречу, передали по рации, чтобы по нам не стреляли и мы пошли дальше.
ЕКАТЕРИНА: Один раз ровно с двух сторон от нас заняли позиции. Из миномета попали по нам, хорошо, что потолок в подвале прочный оказался и только дырка осталась. Мы были обозлены на одних и на других, которые воевали через нас – это и есть основа того, что я до этого описала, как эмоциональный нейтралитет. По всем подвалам, о которых мы знаем, были такие же мнения.
ЛЕОНИД: За все время в Мариуполе я видел военных всего один раз – мы перебегали в другое убежище, они вышли нам встречу, передали по рации, чтобы по нам не стреляли и мы пошли дальше.
А Красный Крест?
МАРИЯ: Они были такие же беспомощные как и мы. Когда должны были открыть гуманитарные коридоры для выхода из города, мы на страх и риск пришли к Драматическому театру. Со всех сторон по городу шла стрельба, никто даже не думал прекращать огонь. Там был Красный крест, который тоже не знал, что происходит. ВСУ тоже ничего не знали, когда люди говорили, что готовы ехать, они только у виска крутили – никто никаких коридоров не соблюдал. Кто-то на свой страх и риск решались поехать. Думаю, многие погибли в перекрестном огне.
МАРИЯ: Они были такие же беспомощные как и мы. Когда должны были открыть гуманитарные коридоры для выхода из города, мы на страх и риск пришли к Драматическому театру. Со всех сторон по городу шла стрельба, никто даже не думал прекращать огонь. Там был Красный крест, который тоже не знал, что происходит. ВСУ тоже ничего не знали, когда люди говорили, что готовы ехать, они только у виска крутили – никто никаких коридоров не соблюдал. Кто-то на свой страх и риск решались поехать. Думаю, многие погибли в перекрестном огне.
Донецкий областной драматический театр в Мариуполе после авиаудара, 16 марта 2022. Источник: Wikipedia
Вы видели, что случилось с Драматическим театром?
Там были люди? Позиции ВСУ?
ЛЕОНИД: Я был где-то в 200 метрах от Драма, когда на него сбросили бомбу, и меня даже откинуло взрывной волной. Там прятались больше тысячи человек, и не было никаких оборудованных позиций ВСУ. Военные ездили вокруг и, говорят, периодически стреляли из минометов на «шахид мобилях». Но, даже если с площади прилетел минометный снаряд, кто будет скидывать на бомбоубежище авиационную бомбу?!
ЕКАТЕРИНА: Там были мирные люди со своими семьями. Мой знакомый рассказывал, как всё было: очень много людей оставались там в надежде на коридоры, спальных мест не хватало, в списках было большое количество имён (точное количество я не знаю). ВСУ изредка приезжали с каким-то провиантом, спрашивали, всё ли в порядке. В сторону Драма были неоднократные прилёты, но в тот раз его четко разбомбили с самолёта… Одна женщина, которая пришла в наш подвал, привела с собой маленького мальчика, которого достала из-под обломков. Она пыталась помочь выжившим, и он схватил ее за руку, когда она разбирала завалы. Его родители умерли. Это мальчик со светлыми и добрыми глазами бегал по подвалу и рассказывал, где живут мама и папа, как им можно позвонить. Он не понял, что их больше нет, а сам он чудом остался жив.
Там были люди? Позиции ВСУ?
ЛЕОНИД: Я был где-то в 200 метрах от Драма, когда на него сбросили бомбу, и меня даже откинуло взрывной волной. Там прятались больше тысячи человек, и не было никаких оборудованных позиций ВСУ. Военные ездили вокруг и, говорят, периодически стреляли из минометов на «шахид мобилях». Но, даже если с площади прилетел минометный снаряд, кто будет скидывать на бомбоубежище авиационную бомбу?!
ЕКАТЕРИНА: Там были мирные люди со своими семьями. Мой знакомый рассказывал, как всё было: очень много людей оставались там в надежде на коридоры, спальных мест не хватало, в списках было большое количество имён (точное количество я не знаю). ВСУ изредка приезжали с каким-то провиантом, спрашивали, всё ли в порядке. В сторону Драма были неоднократные прилёты, но в тот раз его четко разбомбили с самолёта… Одна женщина, которая пришла в наш подвал, привела с собой маленького мальчика, которого достала из-под обломков. Она пыталась помочь выжившим, и он схватил ее за руку, когда она разбирала завалы. Его родители умерли. Это мальчик со светлыми и добрыми глазами бегал по подвалу и рассказывал, где живут мама и папа, как им можно позвонить. Он не понял, что их больше нет, а сам он чудом остался жив.
В России говорят, что людей заперли в подвалах и подорвали Театр.
МАРИЯ: Вы же видели фотографии – там огромная дыра в крыше! Как можно заложить взрывчатку, чтобы она сработала как авиационная бомба, сброшенная с самолёта, который слышали и видели все. Никто людей нигде не запирал, на нас всем было наплевать и если вы говорите про «живые щиты», то это про тех людей, которые решили, что уходить опаснее, чем остаться рядом с позициями. Как и в каждом подвале вокруг, на Драме было бомбоубежище, в котором люди жили, как и везде.
Кто для вас ВСУ и ДНР?
МАРИЯ: ВСУ – наши.
ЕКАТЕРИНА: Я прекрасно понимаю, что армия состоит из людей и за каждым солдатом есть сложный личный выбор. Солдат ДНР я ненавижу за их выбор. В то же время я испытываю к ним жалость, но не ту, которая вызывает желание помочь — нет! Они брошены Россией ещё в 2014 г., бедные, одетые в военное обмундирование лишь на половину, неподготовленные, в отличии от наших ребят. Они живут в каком-то заброшенном пограничье, которое на данный момент, не является ни Украиной, ни Россией. Осуждаю их выбор пойти воевать против нашей страны, их выбор обворовывать людей и отнимать их жизни. Я осуждаю каждого, кто говорит об «освобождении»!
МАРИЯ: Да, они именно бедные. На выезде из города мы видели кадыровцев, российскую армию. У них и форма и лица другие. ДНР какие-то простые мужики, а не военные. Видимо их собирали по деревням. Судя по всему, они и штурмовали город и был такой хаос c линиями боев.
[На улице хлопнула выхлопная труба машины, все рефлекторно пригнули головы]
Какие чувства были у солдат ДНР? Они ощущали себя освободителями?
МАРИЯ: Нет, не было каких-то особых чувств и отношения к нам. Не знаю, никак особенно себя не вели. Просто мужики.
У вас были прямые контакты?
ЕКАТЕРИНА: Самый тесный контакт был на выходе из города.
МАРИЯ: Вы же видели фотографии – там огромная дыра в крыше! Как можно заложить взрывчатку, чтобы она сработала как авиационная бомба, сброшенная с самолёта, который слышали и видели все. Никто людей нигде не запирал, на нас всем было наплевать и если вы говорите про «живые щиты», то это про тех людей, которые решили, что уходить опаснее, чем остаться рядом с позициями. Как и в каждом подвале вокруг, на Драме было бомбоубежище, в котором люди жили, как и везде.
Кто для вас ВСУ и ДНР?
МАРИЯ: ВСУ – наши.
ЕКАТЕРИНА: Я прекрасно понимаю, что армия состоит из людей и за каждым солдатом есть сложный личный выбор. Солдат ДНР я ненавижу за их выбор. В то же время я испытываю к ним жалость, но не ту, которая вызывает желание помочь — нет! Они брошены Россией ещё в 2014 г., бедные, одетые в военное обмундирование лишь на половину, неподготовленные, в отличии от наших ребят. Они живут в каком-то заброшенном пограничье, которое на данный момент, не является ни Украиной, ни Россией. Осуждаю их выбор пойти воевать против нашей страны, их выбор обворовывать людей и отнимать их жизни. Я осуждаю каждого, кто говорит об «освобождении»!
МАРИЯ: Да, они именно бедные. На выезде из города мы видели кадыровцев, российскую армию. У них и форма и лица другие. ДНР какие-то простые мужики, а не военные. Видимо их собирали по деревням. Судя по всему, они и штурмовали город и был такой хаос c линиями боев.
[На улице хлопнула выхлопная труба машины, все рефлекторно пригнули головы]
Какие чувства были у солдат ДНР? Они ощущали себя освободителями?
МАРИЯ: Нет, не было каких-то особых чувств и отношения к нам. Не знаю, никак особенно себя не вели. Просто мужики.
У вас были прямые контакты?
ЕКАТЕРИНА: Самый тесный контакт был на выходе из города.
“Мы выходили пешком, точно даже не зная украинская армия стоит на выходе из города или ДНР."
Мы проходили через пункты фильтрации. Кому-то попадались нормальные солдаты, но мне опался отвратительный тип. Он больше 20 минут копался в моем телефоне с глупыми репликами. Не зная, как меня унизить он решил спросить: «Кто ты у нас, мальчик или девочка?» На двух границах было ужасно — никаких нормальных условий для женщин, которые ждали своих мужчин от нескольких часов до нескольких суток. Моего молодого человека отпустили через несколько часов. У одной женщины муж служил в органах. Она два дня не знала, что с ним происходит, но потом он вернулся. Они о чем-то договорились. Только на выезде из ДНР нас покормили, предложили довести автобусом куда нужно, продавали сим карты.
Сколько вы пробыли в России? Как с вами общались люди?
Мария: Около месяца. У многих были родственники в районах Украины, которые обстреливают. Эти люди не разговаривали о войне, как и мы. Но, были и те, у которых были настолько промытые мозги, что они реально верили, что нас в рабстве нацисты держали…
Екатерина: Первые два дня было тяжело. Мы не понимали почему все улыбаются? Почему дома, машины целые? Почему в магазинах играет весёлая музыка? Нас злили плакаты про «освобождение» и знаки Z, но нам нужно было учиться жить заново. Вы знаете, как раздражает масочный режим в российских городах после подвалов Мариуполя? Что такое «политизированный грипп» на фоне войны?
Когда вы узнали про Бучу? Как думаете, что там произошло? ДНРовцы такие же?
ЕКАТЕРИНА: Про Бучу я узнала уже в России. Про Мариуполь на тот момент почти никто не говорил, а Буча была во всех соцсетях. Честно, после увиденного в Мариуполе, в котором не делали профессиональных фото, история с Бучей показалась мне медиа дракой между двумя сторонами. Нельзя так играть с трагедией. Все эти споры: были тела на фото, не было… Буча – это большая трагедия, но все мои чувства оставались в Мариуполе, про который мне хотелось рассказать. Я знаю, что плохо так говорить, но это правда.
МАРИЯ: И все же, мы не слышали ни о чем подобном Буче в Мариуполе. Ни про расстрелы, ни про изнасилования. Конечно, я могу предположить, что эти преступления имели место быть, но никаких свидетельств никто из нас не имеет.
Почему решили не оставаться в России?
ЛЕОНИД: В России цветет какой-то невероятный маразм, и я не понимаю куда она летит.
Сколько вы пробыли в России? Как с вами общались люди?
Мария: Около месяца. У многих были родственники в районах Украины, которые обстреливают. Эти люди не разговаривали о войне, как и мы. Но, были и те, у которых были настолько промытые мозги, что они реально верили, что нас в рабстве нацисты держали…
Екатерина: Первые два дня было тяжело. Мы не понимали почему все улыбаются? Почему дома, машины целые? Почему в магазинах играет весёлая музыка? Нас злили плакаты про «освобождение» и знаки Z, но нам нужно было учиться жить заново. Вы знаете, как раздражает масочный режим в российских городах после подвалов Мариуполя? Что такое «политизированный грипп» на фоне войны?
Когда вы узнали про Бучу? Как думаете, что там произошло? ДНРовцы такие же?
ЕКАТЕРИНА: Про Бучу я узнала уже в России. Про Мариуполь на тот момент почти никто не говорил, а Буча была во всех соцсетях. Честно, после увиденного в Мариуполе, в котором не делали профессиональных фото, история с Бучей показалась мне медиа дракой между двумя сторонами. Нельзя так играть с трагедией. Все эти споры: были тела на фото, не было… Буча – это большая трагедия, но все мои чувства оставались в Мариуполе, про который мне хотелось рассказать. Я знаю, что плохо так говорить, но это правда.
МАРИЯ: И все же, мы не слышали ни о чем подобном Буче в Мариуполе. Ни про расстрелы, ни про изнасилования. Конечно, я могу предположить, что эти преступления имели место быть, но никаких свидетельств никто из нас не имеет.
Почему решили не оставаться в России?
ЛЕОНИД: В России цветет какой-то невероятный маразм, и я не понимаю куда она летит.
“За 30 лет демократии россияне не придумали ничего лучше, чем опять найти себе царя и построить новый огромный шкаф. Как известно, большие шкафы громко падают и у России в этом богатый опыт."
С каким грохотом он развалился в 1917? Россия опять построила огромный шкаф-СССР, который хлопнулся с такой страшной силой и ужасными последствиями, что страшно вспоминать. Сегодняшняя шайка у власти рухнет с таким же грохотом и если от России что-то останется, то россияне по привычке начнут возводить себе новый шкаф, потому что в большом шкафу им жить хорошо, но он постоянно падает от собственного веса.
Россияне на митинге в поддержку Украины в Грузии, 2 марта 2022 г. Источник: Wiki Commons
Как проходят ваши контакты с россиянами?
ЕКАТЕРИНА: Тут в основном нормальные люди, которые не поддерживают войну. Я слышала, что в начале войны были какие-то нападки на приехавших украинцев, но теперь такие люди притворяются прибалтами, потому что их единицы. Некоторые уехавшие россияне даже стесняются начать говорить из-за чувства вины. Многие помогают приехавшим украинцам.
Беженка из Днепра, присоединилась к разговору: Я сама один раз встретилась с открытым хейтом, когда только приехала. Однако, главная раскалывающая проблема, с которой мы встречаемся в этой стране – это наши соотечественники, которые критикуют нас за то, что мы говорим на русском. Нас как будто продолжают специально раскалывать по языковому признаку. У меня приехал друг с фронта и мы говорили на русском, до нас докопался один соотечественник, который уехал от войны и начал рассказывать моему другу что настоящий украинец должен говорить на украинском. Он ему объяснил, что настоящий патриот защищает родину с оружием в руках.
ЕКАТЕРИНА: Много странного и раскалывающего нас. Например, я не понимаю, как можно было сделать из фразы «Русский корабль, иди нахуй» официальный слоган и расклеивать его на автобусах и марках. Они же исписывают матом наши города и наши же дети это читают. Это был отличный мем, но как официальный слоган он опять поднимает вопросы русского языка и т.д. Мы должны объединяться все вместе, а не по языку или региону.
Вы вернётесь обратно?
ЛЕОНИД: Эта война за идеологию и флажки окончательно убила мою веру в какое-то будущее, потому что она посеяла хаос и маразм везде.
ЕКАТЕРИНА: Тут в основном нормальные люди, которые не поддерживают войну. Я слышала, что в начале войны были какие-то нападки на приехавших украинцев, но теперь такие люди притворяются прибалтами, потому что их единицы. Некоторые уехавшие россияне даже стесняются начать говорить из-за чувства вины. Многие помогают приехавшим украинцам.
Беженка из Днепра, присоединилась к разговору: Я сама один раз встретилась с открытым хейтом, когда только приехала. Однако, главная раскалывающая проблема, с которой мы встречаемся в этой стране – это наши соотечественники, которые критикуют нас за то, что мы говорим на русском. Нас как будто продолжают специально раскалывать по языковому признаку. У меня приехал друг с фронта и мы говорили на русском, до нас докопался один соотечественник, который уехал от войны и начал рассказывать моему другу что настоящий украинец должен говорить на украинском. Он ему объяснил, что настоящий патриот защищает родину с оружием в руках.
ЕКАТЕРИНА: Много странного и раскалывающего нас. Например, я не понимаю, как можно было сделать из фразы «Русский корабль, иди нахуй» официальный слоган и расклеивать его на автобусах и марках. Они же исписывают матом наши города и наши же дети это читают. Это был отличный мем, но как официальный слоган он опять поднимает вопросы русского языка и т.д. Мы должны объединяться все вместе, а не по языку или региону.
Вы вернётесь обратно?
ЛЕОНИД: Эта война за идеологию и флажки окончательно убила мою веру в какое-то будущее, потому что она посеяла хаос и маразм везде.
“Я понимаю, что Украина хочет оградиться от всех русского, но запреты на русскоязычную музыку, Пушкина, Тургенева и прочих приведут к очередному абсурду и отрицанию того, что мы считаем частью украинской культуры."
Власти будут и дальше закручивать гайки, чтобы люди воевали не за себя, а за их идеи, которые я не поддерживаю. А что в реальности? Люди с Западной Украины первыми выехали в Европу, живут на пособия, которых только на них хватило, и сдают свои квартиры беженцам с Восточной Украины. Например, моя подруга работает в некоммерческой организации и получает 7,300 тысяч гривен поддержки, а за маленькую квартирку у нее просят 10 тысяч гривен. Они вскладчину с родственником еле концы с концами сводят. Как всегда, подобный патриотизм это не про поведение и служение своему народу, а про поддержку флажков и идеологий, что я и называю маразмом. У меня есть где жить на Западной Украине, но я не вижу там будущего.
В ДНР и России маразм еще хуже. Когда началась война, я начал активно смотреть как живут в ДНР – это мрак. Сейчас в Мариуполе нельзя похоронить родных бесплатно – плати 15 тысяч гривен или тело сложат в стопку на кремацию с остальными. Куда такая власть может привести? У них даже во главе стоит местный Янукович, бывший МММщик, Дениc Пушилин.
Хочется вернуться, но в город, из которого я уехал, - в тот город, которого больше нет…
В ДНР и России маразм еще хуже. Когда началась война, я начал активно смотреть как живут в ДНР – это мрак. Сейчас в Мариуполе нельзя похоронить родных бесплатно – плати 15 тысяч гривен или тело сложат в стопку на кремацию с остальными. Куда такая власть может привести? У них даже во главе стоит местный Янукович, бывший МММщик, Дениc Пушилин.
Хочется вернуться, но в город, из которого я уехал, - в тот город, которого больше нет…
Поделиться статьёй
Читайте также
