Общество
Адвокаты и правоприменение "военного времени"
17 Июня 2022
Екатерина Ходжаева
Социолог
Eкатерина Ходжаева пишет о том, как работают российские адвокаты в условиях, когда правоприменение становится все более репрессивным, а возможности обжалования в международных судах сокращаются.
Илья Яшин, российский политик, обвинённый в "дискредитации Вооружённых Сил РФ", 2022. Источник: Facebook
После начала военных действий в России маховик репрессивного законотворчества и основанного на нем правоприменения завертелся с новой силой. Также как и после каждого нового витка массовых политических протестов начиная с 2012 года российский парламент откликнулся новыми репрессивными инициативами, вдобавок к уже привычным мерам по ужесточению свободы собраний, слова и СМИ (теперь под запретом оказались не только институционализированные медиа, но и социальные сети Facebook и Instagram). Задержания за протесты стали более массовыми: по данным ОВД-инфо, за первые 17 дней после начала специальной военной операции были задержаны 14 тыс. человек. К арестованным и задержанным на массовых протестах активно применяются специально введенные репрессивные статьи Кодекса об административных правонарушениях (КоАП) и Уголовного Кодекса. Все это повышает спрос на качественную и независимую юридическую помощь, делает еще более востребованным труд адвокатов по всей стране. При этом сами защитники становятся мишенью для репрессий и превентивных действий силовиков.
Новые репрессивные нормы
В первые дни после российского вторжения в соседнюю страну в России начались массовые антивоенные протесты. В ответ законодатель уже 4 марта 2022 года (то есть в течение 10 дней после начала военной операции) спешно принимает новые законы для административного и уголовного преследования протестующих:
Обе конструкции - не новое изобретение для российской уголовной юстиции. Публичное распространение заведомо ложной информации об обстоятельствах безопасности граждан (ст. 270.1) и любых других "фейков", если распространение привело к тяжким последствиям (ст. 270.2) было криминализовано еще в апреле 2020 года во время эпидемии CoVID-19. А так называемые преступления с административной преюдицией – когда два административных протокола по определенной статье КоАП в течение года влекут для человека уголовную ответственность, - давняя и широко развиваемая форма криминализации в России. В 2021 году каждое шестое обвинение в стране было предъявлено по таким преступлениям, и это не политические дела, а прежде всего два массовых состава – неуплата алиментов и повторное вождение в пьяном виде.
В отличие от других политически мотивированных новелл в уголовном законе, некоторые из названных новых правонарушений и преступлений применяются крайне интенсивно.
В первые дни после российского вторжения в соседнюю страну в России начались массовые антивоенные протесты. В ответ законодатель уже 4 марта 2022 года (то есть в течение 10 дней после начала военной операции) спешно принимает новые законы для административного и уголовного преследования протестующих:
- - в КоАП введены ст. 20.3.3 о дискредитации вооруженных сил и ст. 20.3.4 о призыве к запретительным мерам, то есть к санкциям против России;
- в Уголовный кодекс введены два новых состава преступлений: ст. 207.3 о публичном распространении заведомо ложной информации о ВС РФ и других государственных органов и ст. 280.3 о повторной дискредитации ВС в течение года.
Обе конструкции - не новое изобретение для российской уголовной юстиции. Публичное распространение заведомо ложной информации об обстоятельствах безопасности граждан (ст. 270.1) и любых других "фейков", если распространение привело к тяжким последствиям (ст. 270.2) было криминализовано еще в апреле 2020 года во время эпидемии CoVID-19. А так называемые преступления с административной преюдицией – когда два административных протокола по определенной статье КоАП в течение года влекут для человека уголовную ответственность, - давняя и широко развиваемая форма криминализации в России. В 2021 году каждое шестое обвинение в стране было предъявлено по таким преступлениям, и это не политические дела, а прежде всего два массовых состава – неуплата алиментов и повторное вождение в пьяном виде.
В отличие от других политически мотивированных новелл в уголовном законе, некоторые из названных новых правонарушений и преступлений применяются крайне интенсивно.
“Наблюдатели и правозащитники фиксируют массированное репрессивное правоприменение за антироссийскую и антивоенную риторику в социальных сетях по доносам бдительных граждан, за публичные выступления или просто за участие в уличной манифестации."
Так, по данным Павла Чикова из правозащитной группы "Агора", до 24 мая 2022 года суды рассмотрели 2029 административных дел о дискредитации вооруженных сил, 352 из них рассмотрены – в Москве. Основным итогом оказывается штраф от 30 до 50 тыс. рублей. За повторную дискредитацию (то есть как минимум за два протокола по соответствующей статье) к уголовной ответственности планируется привлечь четырех человек – все эти дела возбуждены в провинции (в Петропавловске-Камчатском, Благовещенске, Кемерово и Нальчике). Административная статья, наказывающая за призыв к санкциям против России, применяется значительно реже – известно всего о четырех случаях. На данный момент правозащитникам известно о 53 уголовных делах, возбужденных по статье за публичное распространение заведомо ложной информации об использовании Вооруженных сил РФ, исполнении государственными органами РФ своих полномочий: часть фигурантов находится за пределами России, 13 человек предварительно арестованы.
Новые нормы, как и многие другие запреты в российском законодательстве, сформулированы не конкретно, общо и открытым списком, что предоставляет правоприменителям широкие возможности. Как комментирует Дмитрий Дубровский, судебный эксперт и исследователь лингвистической экспертизы в России: "опротестовать неправовую норму правовым механизмом трудно, потому что сам закон придуман, чтобы пресечь любую антивоенную деятельность". Правоприменители (в отношении административных запретов – это полицейские, а в отношении уголовных – оперативные сотрудники Центра "Э" и следователи СК работают шаблонно, используя юридически слабую аргументацию, которую российские суды впрочем поддерживают. Обычные пацифистские лозунги "нет войне", или даже, как в недавнем деле против политика Ильи Яшина фото 50-летней давности против войне во Вьетнаме российский суд признает дискредитирующими российскую армию и наказывает штрафами.
Новые нормы, как и многие другие запреты в российском законодательстве, сформулированы не конкретно, общо и открытым списком, что предоставляет правоприменителям широкие возможности. Как комментирует Дмитрий Дубровский, судебный эксперт и исследователь лингвистической экспертизы в России: "опротестовать неправовую норму правовым механизмом трудно, потому что сам закон придуман, чтобы пресечь любую антивоенную деятельность". Правоприменители (в отношении административных запретов – это полицейские, а в отношении уголовных – оперативные сотрудники Центра "Э" и следователи СК работают шаблонно, используя юридически слабую аргументацию, которую российские суды впрочем поддерживают. Обычные пацифистские лозунги "нет войне", или даже, как в недавнем деле против политика Ильи Яшина фото 50-летней давности против войне во Вьетнаме российский суд признает дискредитирующими российскую армию и наказывает штрафами.
Мария Эйсмонт, юрист с большим опытом работы в области защиты прав человека, 2022. Источник: VK
Обвинительный уклон
Важно подчеркнуть, что репрессивность правоприменения неуклонно нарастала все эти годы. При этом широкое и избирательное правоприменение в описанных новеллах - это далеко не новый тренд, который присутствует вовсе не только в "политически мотивированных" административных и уголовных делах. Аналогичное правоприменение фиксируется и в отношении религиозных меньшинств (чаще всего мусульманских) и в многочисленных уголовных делах против Свидетелей Иеговы, в делах о нарушении гостайны в отношении ученых (последним нередко предъявляли обвинение в государственной измене, их судили в закрытых процессах и приговаривали к большим срокам) и т.п.
Обвинительный уклон российской уголовной юстиции присутствует не только в громких политических делах - информация о таких кейсах просто чаще становится публичной. Любой адвокат, выступающий защитником по уголовным делам, знает, что обвинительный уклон - системная черта российской правоприменительной машины.
Можно условно выделить два основных источника этого уклона.
Первое - сверхцентрализованная система судов и правоохранительных органов. Этот иниституциональный дизайн включает в себя доставшийся России от СССР инквизиционный характер уголовного процесса – когда между детективами и в целом полицией и прокуратурой как органом обвинения включено еще одно промежуточное звено – следственный орган или следователь (или дознаватель), готовящий дело для обвинителя. Несмотря на все гарантии состязательности, наличие этого звена снижает объем прав защитника и степень его участия в расследовании уголовного дела.
Адвокат не может на досудебной стадии влиять на объем, качество собираемых доказательств, он не имеет полного доступа ко всем собираемым следствием данным, его ходатайства о включении тех или иных доказательств поступают на рассмотрение следователя, который может с легкостью эти ходатайства не принять. Например, сторона защиты ограничена в праве производства экспертиз – эксперты, привлекаемые адвокатами, выступают чаще всего как специалисты, а суды и следствие основное внимание уделяют тем экспертизам, которые назначили сами.
Огромный вклад в обвинительный уклон создает принятая в правоохранительных органах "палочная система", которая связывает между собой KPI всех ведомств, расследующих уголовное дело. Ключевой индикатор оценки (KPI) у полиции и, в частности, детективов – это число раскрытых преступлений. Следователи и дознаватели, которые составляют уголовное дело по материалам детективов, отчитываются числом направленных в суд уголовных дел. Прокуратура имеет ключевым KPI число обвинений, подтвержденных судебным приговором. А судей оценивают по числу дел, по которым вышестоящая инстанция не отменила и не изменила приговор.
Важно подчеркнуть, что репрессивность правоприменения неуклонно нарастала все эти годы. При этом широкое и избирательное правоприменение в описанных новеллах - это далеко не новый тренд, который присутствует вовсе не только в "политически мотивированных" административных и уголовных делах. Аналогичное правоприменение фиксируется и в отношении религиозных меньшинств (чаще всего мусульманских) и в многочисленных уголовных делах против Свидетелей Иеговы, в делах о нарушении гостайны в отношении ученых (последним нередко предъявляли обвинение в государственной измене, их судили в закрытых процессах и приговаривали к большим срокам) и т.п.
Обвинительный уклон российской уголовной юстиции присутствует не только в громких политических делах - информация о таких кейсах просто чаще становится публичной. Любой адвокат, выступающий защитником по уголовным делам, знает, что обвинительный уклон - системная черта российской правоприменительной машины.
Можно условно выделить два основных источника этого уклона.
Первое - сверхцентрализованная система судов и правоохранительных органов. Этот иниституциональный дизайн включает в себя доставшийся России от СССР инквизиционный характер уголовного процесса – когда между детективами и в целом полицией и прокуратурой как органом обвинения включено еще одно промежуточное звено – следственный орган или следователь (или дознаватель), готовящий дело для обвинителя. Несмотря на все гарантии состязательности, наличие этого звена снижает объем прав защитника и степень его участия в расследовании уголовного дела.
Адвокат не может на досудебной стадии влиять на объем, качество собираемых доказательств, он не имеет полного доступа ко всем собираемым следствием данным, его ходатайства о включении тех или иных доказательств поступают на рассмотрение следователя, который может с легкостью эти ходатайства не принять. Например, сторона защиты ограничена в праве производства экспертиз – эксперты, привлекаемые адвокатами, выступают чаще всего как специалисты, а суды и следствие основное внимание уделяют тем экспертизам, которые назначили сами.
Огромный вклад в обвинительный уклон создает принятая в правоохранительных органах "палочная система", которая связывает между собой KPI всех ведомств, расследующих уголовное дело. Ключевой индикатор оценки (KPI) у полиции и, в частности, детективов – это число раскрытых преступлений. Следователи и дознаватели, которые составляют уголовное дело по материалам детективов, отчитываются числом направленных в суд уголовных дел. Прокуратура имеет ключевым KPI число обвинений, подтвержденных судебным приговором. А судей оценивают по числу дел, по которым вышестоящая инстанция не отменила и не изменила приговор.
“При этом прокуратура и правоохранительные органы опротестовывают оправдательное решение суда с особым рвением: ведь в системе уголовного преследования оно воспринимается как брак в работе и становится препятствием для успешного карьерного продвижения."
Все участники уголовного дела обязаны строго соблюдать сроки расследования. Это стимулирует их выбирать для расследования простые дела, и стремиться к обвинительным решениям.
Вторым источником обвинительного уклона – являются политические кампании: будь то борьба с распространением наркотиков, или политически мотивированные дела – например, борьба в последние годы с ФБК Алексея Навального, а сегодня – с антивоенным движением. По таким делам суды, стремясь соответствовать политическим интересам государства, в принципе не выносят оправдательных решений.
В результате обвинительного уклона, доля оправданий и иных реабилитирующих исходов по делам публичного обвинения составляет в России - 0,2%.
Так какие же возможности остаются у адвокатов в типовом уголовном деле?
Вторым источником обвинительного уклона – являются политические кампании: будь то борьба с распространением наркотиков, или политически мотивированные дела – например, борьба в последние годы с ФБК Алексея Навального, а сегодня – с антивоенным движением. По таким делам суды, стремясь соответствовать политическим интересам государства, в принципе не выносят оправдательных решений.
В результате обвинительного уклона, доля оправданий и иных реабилитирующих исходов по делам публичного обвинения составляет в России - 0,2%.
Так какие же возможности остаются у адвокатов в типовом уголовном деле?
Адвокат игрок со слабыми ресурсами
Возможности адвоката ограничены - как формально, так и неформально – более влиятельными институциональными игроками. Поэтому он действует преимущественное тактически, а не стратегически. В ситуации, когда оправдание невиновного фактически невозможно, допустимыми и благожелательными исходами считаются так называемые "квази-оправдания":
В делах по частному обвинению, где нет заинтересованности правоприменителей (сейчас это дела о клевете) у адвокатов больше всего шансов – это источник относительно массовых оправданий в российских судах. Второй источник – это немногочисленные суды присяжных (доля оправдания в областных судах составляла в 2021 году 17%, в районных – 35%), но здесь суды второй инстанции отменяют до 70% всех оправдательных вердиктов. Также значительно выше возможности адвокатов на этапе следствия и в суде, когда они представляют потерпевшую сторону и выступают на стороне обвинения, совпадая по позиции с обвинителями. В такой ситуации адвокат активно сотрудничает со стороной обвинения в интересах своего доверителя, его ходатайства обычно удовлетворяются и следователем, и судом. Он может добиться для потерпевших хорошей компенсации в рамках гражданского иска, заявленного в уголовном деле.
Возможности адвоката ограничены - как формально, так и неформально – более влиятельными институциональными игроками. Поэтому он действует преимущественное тактически, а не стратегически. В ситуации, когда оправдание невиновного фактически невозможно, допустимыми и благожелательными исходами считаются так называемые "квази-оправдания":
- условное осуждение (suspended sentencing) вместо реального заключения,
- наказание ниже низшего срока наказания, предусмотренного в законе (часто сопровождается скорым освобождением с учетом отбытого времени в СИЗО,
- прекращение уголовного дела в отношении невиновного по нереабилитирующим основаниям (за примирением, за давностью, или если случится амнистия),
- переквалификация, отказ от обвинения по части эпизодов, и даже оправдания по некоторым эпизодам. Часто следователи намеренно вменяют значительно больший объем преступления, чтобы в дальнейшем у суда была возможность для переквалификации. Часто такое практикуется, чтобы обеспечить предварительный арест подозреваемого. Например, для экономических бело-воротничковых преступлений в России предусмотрен прямой запрет на предварительный арест. Следователи обходят его тем, что вменяют в вину предпринимателю еще и организацию преступного сообщества (ст. 210 УК РФ), что позволяет поместить подозреваемого в СИЗО. Позже в суде адвокатам удается исключить этот состав преступления почти в каждом втором случае, добившись по нему "частичного оправдания".
В делах по частному обвинению, где нет заинтересованности правоприменителей (сейчас это дела о клевете) у адвокатов больше всего шансов – это источник относительно массовых оправданий в российских судах. Второй источник – это немногочисленные суды присяжных (доля оправдания в областных судах составляла в 2021 году 17%, в районных – 35%), но здесь суды второй инстанции отменяют до 70% всех оправдательных вердиктов. Также значительно выше возможности адвокатов на этапе следствия и в суде, когда они представляют потерпевшую сторону и выступают на стороне обвинения, совпадая по позиции с обвинителями. В такой ситуации адвокат активно сотрудничает со стороной обвинения в интересах своего доверителя, его ходатайства обычно удовлетворяются и следователем, и судом. Он может добиться для потерпевших хорошей компенсации в рамках гражданского иска, заявленного в уголовном деле.
“Однако для 'политически мотивированных' дел возможности именно реабилитирующих исходов радикально снижены."
Адвокаты, ориентированные на защиту прав человека в делах с политической составляющей (где расследование ведется ФСБ или центром "Э") имеют ограниченный репертуар формальных возможностей:
Возможности маневра
- публичное внимание к работе следствия и суда в результате освещения в СМИ и социальных сетях. Впрочем, к прекращению уголовного преследования публичное внимание приводит редко. Таким исключением является дело журналиста-расследователя Ивана Голунова, которому оперативные сотрудники подбросили наркотики, – беспрецедентное общественное внимание СМИ и протесты позволили добиться прекращения против него уголовного дела;
- работа на ЕСПЧ. В России в последние годы сложилась даже специализация адвокатов-защитников, которые изначально вели дело на результат именно в ЕСПЧ. Впрочем, в связи с решением о выходе России из Совета Европы возможность апелляции в ЕСПЧ сохраняется лишь до 16 сентября 2022. (После этого ожидается поток жалоб в Комитет по правам человека в ООН).
Возможности маневра
“В большинстве политически-мотивированных уголовных дел именно квази-оправдания оказываются, хоть и редкой, но удачной возможностью вызволить подзащитного."
Михаил Бирюков, адвокат правозащитных организаций, 2022. Источник: Twitter
Так, адвокат Михаил Бирюков рассказал, что если по общекриминальным уголовным делам, и особенно по экономическим, есть вероятность, что тебя услышат в суде, и даже случаются, хоть и редко, оправдательные приговоры, по делам с политической мотивацией остается работать на квази-оправдание: "условное наказание, или наказание ниже низшего, или штраф или исправительные работы вместе реального заключения, или снижение наказания уже считаются благом". Он привел пример дело Константина Котова, осужденного в сентябре 2019 года по статье 212.1 (тоже уголовное преступление с административной преюдицией за неоднократное нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования), где пришлось дойти до Конституционного суда и добиться снижения наказания до 1,5 лет, вместо назначенных судом первой инстанции четырех лет реального заключения в колонии. Такие скромные результаты адвокаты воспринимают как успех, несмотря на то, что работают с большой самоотдачей, и доводят дела до Верховного или Конституционного судов практически без шансов на благоприятный исход.
Если речь идет об административном преследовании – возможности маневра все-таки остаются. В некоторых случаях удается "заволокитить" дело (например, добиться того, чтобы суд вернул административное дело полицейским для устранения нарушений, и там оно и осталось без движения до прекращения срока давности) или попробовать переквалифицировать на региональное административное законодательство с меньшими санкциями. Так, одна адвокатесса из Санкт-Петербурга рассказала, что ей удалось переквалифицировать участие на антивоенном митинге с дискредитации армии РФ (20.3.3 КоАП), где штраф варьируется от 30 до 50 тыс. рублей, на нарушение антиковидных правил общественно-массовых мероприятий, которые по региональному административному законодательству в Санкт-Петербурге наказываются 3-4 тыс. рублями. Для этого понадобилась большая работа с подзащитным и в момент дачи показаний в полиции, и в суде.
Практики работы по тем делам, когда правозащитный адвокат выступает на стороне потерпевшего, пострадавшего от действий государства, также отличаются от типовых дел, где обычно адвокату легче добиться вынесения решения в интересах клиента. Поскольку обвинение должно быть вынесено в отношении представителя государства (полицейских, сотрудников ФСИН и прочее), возбуждение такого дела и дальнейшее его расследование сталкивается со значительными проблемами – отказ в возбуждении уголовных дел, волокитой при расследовании, с мягкой позицией судов по отношению к полицейским или сотрудников колоний, применяющих пытки.
Риски адвокатской профессии
Если речь идет об административном преследовании – возможности маневра все-таки остаются. В некоторых случаях удается "заволокитить" дело (например, добиться того, чтобы суд вернул административное дело полицейским для устранения нарушений, и там оно и осталось без движения до прекращения срока давности) или попробовать переквалифицировать на региональное административное законодательство с меньшими санкциями. Так, одна адвокатесса из Санкт-Петербурга рассказала, что ей удалось переквалифицировать участие на антивоенном митинге с дискредитации армии РФ (20.3.3 КоАП), где штраф варьируется от 30 до 50 тыс. рублей, на нарушение антиковидных правил общественно-массовых мероприятий, которые по региональному административному законодательству в Санкт-Петербурге наказываются 3-4 тыс. рублями. Для этого понадобилась большая работа с подзащитным и в момент дачи показаний в полиции, и в суде.
Практики работы по тем делам, когда правозащитный адвокат выступает на стороне потерпевшего, пострадавшего от действий государства, также отличаются от типовых дел, где обычно адвокату легче добиться вынесения решения в интересах клиента. Поскольку обвинение должно быть вынесено в отношении представителя государства (полицейских, сотрудников ФСИН и прочее), возбуждение такого дела и дальнейшее его расследование сталкивается со значительными проблемами – отказ в возбуждении уголовных дел, волокитой при расследовании, с мягкой позицией судов по отношению к полицейским или сотрудников колоний, применяющих пытки.
Риски адвокатской профессии
“В отношении адвокатов и их подзащитных все чаще используются незаконные методы – недопуски адвокатов к задержанным в отделения полиции, обыски, досмотры, прослушка в СИЗО во время встречи адвоката с подзащитным, просмотры адвокатских досье и документов."
В недавнее время преследованию стали все чаще подвергаться сами адвокаты за их профессиональную деятельность (уголовные дела, объявления иностранными агентами. Наиболее яркий случай - работа адвоката Ивана Павлова, которого фактически выдавили из страны). Так, опрос среди активных, проведенный в 2021 году Институтом права и публичной политики показал, что с нарушениями прав сталкивались 88% тех, кто ведет уголовные и административные дела.
При этом необходимо иметь в виду, что само адвокатское сообщество, объединяющее почти 75 тыс. профессиональных юристов по всей стране, чрезвычайно гетерогенно. Часть из них входит в состав устойчивых коллективов, часть - работает в одиночку. Определенная часть адвокатов вообще не связана с уголовными делами, и специализируется на гражданском судопроизводстве или обслуживает крупные корпоративные интересы. Среди специализирующихся на уголовном праве есть адвокаты, которые далеки от правозащитной повестки, и в своей работе часто ставят перед собой те же обвинительные цели, что и правоохранители, и суды. Так, для сравнения, в том же 2021 году был проведен опрос адвокатов из сельской местности, малых и средних городов (до 200 тыс. населения), который показал, что среди тех, кто живет в сельской местности, половина утверждает, что не сталкивается с нарушениями своих прав, а среди тех, кто практикует в региональных столицах - таких оказалось только 23%. То есть чем больше город, тем больше чувствительность адвокатов к нарушениям и чаще встречается нежелание солидаризироваться со стороной обвинения.
Адвокаты, которые занимаются правозащитными делами, составляют лишь совсем небольшое меньшинство среди российских адвокатов; в основном, они сосредоточены в Москве, Санкт-Петербурге, и некоторых региональных столицах. Однако на фоне усиления репрессий наблюдается низовое движение, кооперация и консолидация таких адвокатов, они объединяются и формируют коллективные действия. Однако в некоторых регионах эта тенденция нередко встречает противодействие со стороны официальных лидеров местных адвокатских палат. В ряде случаев наиболее «неблагонадежных» адвокатов лишали членства в сообществе. Также усиливаются инициативы Минюста по контролю за адвокатским сообществом через отчетность (включая и финансовую – вся деятельность адвокатов уже несколько лет открыта для Росфинмониторинга) или через жалобы, направляемые руководству региональных палат.
С началом военной операции в Украине, адвокатура раскололась, как и в целом российское общество: часть осудила, а часть поддержала действия руководства страны. И как и в обществе в целом, в адвокатской среде наметилась тенденция доносительства. Так, критически настроенный руководитель Адвокатской Палаты Удмуртской Республики адвокат Дмитрий Талантов опубликовал в Фейсбуке материалы возбужденного против него административного дела, в которых среди прочего содержится призыв адвокатессы Виолетты Волковой к правоохранительным органам отреагировать на антивоенные высказывания коллеги.
Таким образом, не только возможности эффективной юридической защиты снижаются), но и давление на независимых адвокатов будет усиливаться силами тех же правоохранительных органов, или собственных коллег. При этом усиление уголовной и административной репрессии в стране резко повышает спрос на активных и рьяных защитников.
При этом необходимо иметь в виду, что само адвокатское сообщество, объединяющее почти 75 тыс. профессиональных юристов по всей стране, чрезвычайно гетерогенно. Часть из них входит в состав устойчивых коллективов, часть - работает в одиночку. Определенная часть адвокатов вообще не связана с уголовными делами, и специализируется на гражданском судопроизводстве или обслуживает крупные корпоративные интересы. Среди специализирующихся на уголовном праве есть адвокаты, которые далеки от правозащитной повестки, и в своей работе часто ставят перед собой те же обвинительные цели, что и правоохранители, и суды. Так, для сравнения, в том же 2021 году был проведен опрос адвокатов из сельской местности, малых и средних городов (до 200 тыс. населения), который показал, что среди тех, кто живет в сельской местности, половина утверждает, что не сталкивается с нарушениями своих прав, а среди тех, кто практикует в региональных столицах - таких оказалось только 23%. То есть чем больше город, тем больше чувствительность адвокатов к нарушениям и чаще встречается нежелание солидаризироваться со стороной обвинения.
Адвокаты, которые занимаются правозащитными делами, составляют лишь совсем небольшое меньшинство среди российских адвокатов; в основном, они сосредоточены в Москве, Санкт-Петербурге, и некоторых региональных столицах. Однако на фоне усиления репрессий наблюдается низовое движение, кооперация и консолидация таких адвокатов, они объединяются и формируют коллективные действия. Однако в некоторых регионах эта тенденция нередко встречает противодействие со стороны официальных лидеров местных адвокатских палат. В ряде случаев наиболее «неблагонадежных» адвокатов лишали членства в сообществе. Также усиливаются инициативы Минюста по контролю за адвокатским сообществом через отчетность (включая и финансовую – вся деятельность адвокатов уже несколько лет открыта для Росфинмониторинга) или через жалобы, направляемые руководству региональных палат.
С началом военной операции в Украине, адвокатура раскололась, как и в целом российское общество: часть осудила, а часть поддержала действия руководства страны. И как и в обществе в целом, в адвокатской среде наметилась тенденция доносительства. Так, критически настроенный руководитель Адвокатской Палаты Удмуртской Республики адвокат Дмитрий Талантов опубликовал в Фейсбуке материалы возбужденного против него административного дела, в которых среди прочего содержится призыв адвокатессы Виолетты Волковой к правоохранительным органам отреагировать на антивоенные высказывания коллеги.
Таким образом, не только возможности эффективной юридической защиты снижаются), но и давление на независимых адвокатов будет усиливаться силами тех же правоохранительных органов, или собственных коллег. При этом усиление уголовной и административной репрессии в стране резко повышает спрос на активных и рьяных защитников.
Поделиться статьей
Читайте также
