Иногда по утрам, когда я собираюсь, чтоб идти в редакцию, я думаю о том, как это будет, если они к нам придут с обыском и ордером на арест именно сегодня, – говорит мне Ольга. - Вот они сломают дверь, ворвутся, уложат нас на пол и начнут переворачивать все вокруг. Выдернут и выломают что-то, что сразу не откроется, и нас самих обшарят тоже. И я думаю о том, что было бы правильнее сейчас надеть, на случай этого обыска. Лучше юбку? Или все-таки джинсы, чтоб они искали только в карманах, но не лезли дальше внутрь. И потом, нехорошо, если они увидят, что у меня на лифчике надломилась одна пряжечка: лучше надеть новый. Неизвестно, сколько мне в нем еще потом в камере сидеть, прежде чем разрешат передачу с одеждой, и можно будет сменить. Пусть будет новый, да, это надежнее. И джинсы, конечно.

И мотивировок своих решений, кстати, не присылает тоже: ни на его сайте, ни где-нибудь еще невозможно найти никаких разъяснений, относительно того, какой именно из текстов Ольги и ее друзей стал поводом для закрытия сайта.

Гораздо меньше риска, с точки зрения идеологов и практических организаторов вторжения, будет, если основным "мясом", брошенным в котел агрессии, станут люди с далеких, бедных, национальных окраин России.

Тува, Бурятия, Якутия, Калмыкия, Читинская область, Красноярский край, Иркутск и Забайкалье, – вот территории, откуда на Украину повезли с самого начала войны, и везут до сих пор, максимум солдат и офицеров. Но ведь это и есть – более или менее люди Байкала, люди далекой российской провинции где-то на глубоком Востоке, если глядеть из Москвы.

Восточные окраины России как источник "живой силы" для армии вторжения

Последняя из премий "Редколлегия", полученных Ольгой Мутовиной и ее коллегами, – за репортаж "Здесь все пропахло мертвецами" о том, как погибших в Украине военных хоронят в Бурятии, далеком, отсталом и очень бедном регионе России, охватывающем Байкал с юга и востока.

С первых же дней после начала вторжения 24 февраля 2022 в Украину – эта тема стала для "Людей Бакала" центральной. Снова и снова они пишут о том, как восточные окраины России стали источником "живой силы" для армии вторжения, и как с украинского фронта везут обратно в захолустные городки и деревни тела погибших сыновей этих мест.

И еще:

Авторы методично и упорно собирают и публикуют здесь все сведения, которые удается найти о каждом, кого привозят в родную деревню или городок в цинковом гробу или в пластиковом пакете, если от человека осталось только несколько обрывков кожи и осколков костей.

Никто не описал эту сторону путинской военной агрессии так, как "Люди Байкала". Никто не увидел ужас этой войны отсюда: очень издалека, и в то же время совсем вплотную. Маленькое независимое издание в далеком Иркутске, за тысячи километров от линии столкновения российских и украинских войск, вдруг оказалось в центре военных событий, как будто бы бомбежки и артобстрелы гремят прямо под окнами их редакции.

Об этой войне и о людях, которых привозят с этой войны хоронить к Бакалу, они намерены писать и дальше. Именно поэтому российская прокуратура потребовала заблокировать сайт интернет-журнала и позаботилась о том, чтобы даже поисковая система перестала показывать читателями ссылки на него. Это и есть, с точки зрения путинской диктатуры, та самая «информация с призывами к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности» и прочая, прочая. Именно поэтому Ольга и ее коллеги задумываются каждое утро о том, в чем им лучше встретить обыск и арест, который их однажды неминуемо ждет.

'Иностранные агенты' и 'экстремисты' 

Ольга Мутовина была принята как один из самых впечатляющих спикеров на большой конференции российских независимых медиа, которую премия "Редколлегия" организовала в начале июня на тихом курорте в Черногории.

Больше сотни представителей российских изданий приехали сюда, чтобы поговорить о том, как жить в эту новую эпоху: во времена войны, жестоких тоталитарных репрессий и массового изгнания.

Здесь были представители известных и авторитетных столичных медиа – теперь ликвидированных и заблокированных - телеканала "Дождь", "Новой Газеты", радио "Эхо Москвы". Были журналисты изгнанных из России расследовательских команд, которые в последние годы публиковали убийственные в своей силе и головокружительные в своей сложности разоблачения: "Проект", "Важные истории", "Холод", "Фонд Борьбы с Коррупцией" Алексея Навального. Были аналитики солидных экономических и политических изданий, громадных медиа-корпораций, работающих и по-русски и объявленных иноагентами – таких как "МБХ-Медиа", "The Bell", Би-Би-Си и "Радио Свобода".

Почти все участники этих дискуссий вынуждены были спешно уехать из России и продолжать работать в "рассеянии": теперь их редакции в Ереване и Тбилиси, в Стамбуле, Риге и Вильнюсе, Берлине, Праге, Амстердаме…

Независимая журналистика в России сегодня представлена вот такими небольшими региональными и городскими медиа: консорциум «нестоличных» редакций "7х7", Тайга,Инфо из Новосибирска, красноярская телекомпания ТВК, издательский дом "Крестьянин" в Ростове-на-Дону, сайт Юга.Ру в Краснодаре, сайт репортажей и очерков "Такие дела", работающий в тесном контакте с несколькими волонтерскими проектами и благотворительными фондами. Еще несколько таких же разрозненных клочков некогда громадной российской карты свободного слова. Ну и вот те же "Люди Байкала".

Российский тоталитарный режим выстроил за двадцать лет путинского правления изощренную систему давления на независимые медиа. Почти не осталось редакций, не подконтрольных властям, которые не были бы объявлены коллективными "иностранными агентами". Включение в этот реестр на сайте Министерства юстиции (решение о назначении нового "иностранного агента" – внесудебная процедура, и совершается она единоличным произволом чиновника или прокурора, а оспорить ее невозможно), – это мгновенное прекращение всех рекламных контрактов, отказ от распространения в кабельных сетях, почти гарантированная блокировка доступа к сайту решением "Роскомнадзора".

И плюс – тотальный контроль за всеми финансами компании, гигантская бессмысленная отчетность о каждом полученном или потраченном рубле, запрет доступа к любым официальным учреждениям или чиновникам, отказ в аккредитации на любом событии, к которому имеет отношение государство.

С компанией, объявленной "экстремистской", – а это может быть и редакция (таков был случай "Проекта", "Важных историй", навальновского ФБК и других), - любой контакт стороннего лица считается уголовным преступлением, и карается сначала громадными штрафами, а потом и тюрьмой.

Больше ста журналистов в России объявлены теперь «иностранными агентами» в личном качестве. На них уже персонально наложены те же обязанности, что и на целые медиа: любое сообщение в социальных сетях, даже простой твит или комментарий в фейсбуке, должны сопровождаться унизительным дисклеймером об "иноагентском" титуле автора, отчетность, слежка, ограничение в правах на участие в публичной деятельности, а теперь и угроза ареста имущества.

Государственная Дума России приняла новые поправки к законодательству, которые окончательно закрепят право государства произвольно объявлять своих граждан "врагами народа". К статусу "иностранного агента" добавится квалификация человека как "находящегося под иностранным влиянием": для этого чиновнику не потребуется уже совсем никаких оснований, никаких доказательств, никаких материальных мотивов, - достаточно уверенности, что этот конкретный гражданин придерживается «неправильных» политических позиций и не проявляет лояльности в отношении государственных решений.

Для решения о закрытии сайта не нужно ничего кроме распоряжения чиновника на основе "сигнала", поступившего от любой из многочисленных спецслужб: ФСБ, Росгвардии, прокуратуры, следственного комитета, полицейского "управления по борьбе с экстремизмом", армейских силовых ведомств, - все они бдительно наблюдают за "информационным полем" России.

Но самым тяжелым преступлением такого рода объявлено использование в любой публикации или общедоступном выступлении самого слова "война".

Российские независимые медиа покидают Россию. И пропорция между "уехавшими" и "оставшимися", которая наблюдалась среди участников конференции в Черногории, вполне соответствует реальному соотношению, сложившемуся теперь в российской медийной среде вообще.

"Медиа в изгнании" постепенно учатся пересоздавать себя на новом месте: журналисты ищут и получают легальный статус и разрешение на работу, постепенно справляясь, благодаря решениям властей нескольких европейских стран (прежде всего Германии, Польши, Латвии и Литвы) с тяжелыми последствиями того, что в профессиональной среде получило горькое название "визового парадокса": обычная шенгенская виза имеет срок действия 90 дней, а война продолжается уже 120. В Европе постепенно складывается понимание, что журналистам, как и правозащитникам, и гражданским активистам, выдавленным из России путинским режимом, нужен специальный статус "профессионального убежища", чтобы они могли продолжить свою работу из-за пределов страны.

Журналисты регистрируют компании в новых странах, обустраивают редакции и ньюзрумы, а главное – ищут решения самой тяжелой и грозной проблемы, которая обсуждалась в Черногории: как наладить каналы связи со своей аудиторией, как установить и обезопасить поток информации к читателю, зрителю, слушателю. Одним из самых массовых и устойчивых остается Youtube, который российские власти пока все же не решаются заблокировать (во многом потому, что считают его полезным для них самих средством распространения государственной пропаганды). Сохраняют свое значение и традиционные каналы общения с аудиторией: через социальные сети, приложения для смартфонов, обычные сайты.

"Украине нужны 'Джавелины', а России нужны VPN-ы!" – сказал в ходе дискуссии на черногорской конференции Михаил Климарев, создатель "Общества защиты интернета", один из самых авторитетных российских экспертов по медиа-коммуникациям. Смысл этого слогана прост: надежду на новую жизнь российским независимым медиа могут подарить только совместные усилия профессионалов-журналистов и их "потребителей".

Читатели и зрители должны постепенно привыкнуть предпринимать все доступные им усилия, чтобы сохранить связь со своими источниками информации, аналитики и комментариев.

Инструменты обхода блокировок, своего рода настойчивость и изощренность не только того, кто создает медиа-поток, но того, кто принимает его, – здесь необходимы, это общая работа.

"У нас количество визитов на сайт после блокировки выросло в несколько раз, а донаты, которыми мы попросили поддержать нас через несколько краудфандинговых платформ, увеличились раз в двадцать", – пишет мне Ольга Мутовина, отвечая на вопрос, как изменилась жизнь "Людей Байкала" после того, как Роскомнадзор перекрыл к ним доступ публики.

Я спрашиваю у Ольги еще раз: "Почему вы все-таки не уезжаете? Чего вы ждете? Вы же рискуете каждый день…"

И она отвечает мне: "Мы не можем оставить здесь эти истории. Мы никогда больше такого нигде не услышим и не соберем. Мы никогда не узнаем того, что рассказывают нам сегодня эти люди. Мы бесконечно мечемся вокруг нашего Байкала и видим жизнь такой, какой она еще никогда нам не открывалась. Как же от этого уехать добровольно? Пусть нас выгонят из России силой".

Утром она снова будет думать, в чем встретить обыск и арест, если ее очередь наступит именно сегодня.