Культура
Триумф и крах российских хунвейбинов
2 Ноября 2022
  • Иван Давыдов

    Колумнист

Российские консервативные хунвейбины, пишет Иван Давыдов, сформировали запрос на репрессивную культурную политику. Государство делает огромный шаг им навстречу, но их ждет разочарование: на культурном фронте власти нужны подчиненные, а не идейные добровольцы.
Один из самых популярных писателей современной России Борис Акунин (он давно живет за пределами страны и сразу же осудил путинскую «спецоперацию») сообщил, что российские театры начали удалять его имя с афиш его же пьес. Позже выяснилось, что случай не единичный: так, например, с сайтов Мариинского театра в Санкт-Петербурге и Большого театра в Москве исчезло имя «неблагонадежного» хореографа Алексея Ратманского, который с этими театрами много сотрудничал, а в Большом так и вовсе пять лет руководил балетной труппой.

Книги «сомнительных» авторов, которые эмигрировали, были объявлены «иностранными агентами» и осудили российскую политику, пока не запретили, но в крупные книжные магазины, по слухам, поступило указание: торговать ими нужно незаметно, их место – где-нибудь на дальних полках, они не должны бросаться покупателю в глаза.

Тут же появился комментарий министерства культуры РФ: «Те деятели культуры, кто в это непростое время покинул страну, отказался от России, кто публично выступил против её богатой культуры, абсолютно логично друг за другом покидают и наши учреждения, и их афиши». «Этот запрос идет прежде всего от общества, и мы не можем и не должны его игнорировать», - добавили в министерстве.

Это важный момент, веха: государство в лице профильного ведомства делает огромный шаг навстречу тем, кого можно назвать консервативными хунвейбинами, тем, кто требует чисток по сталинскому образцу и формирования «культурного фронта», обслуживающего интересы «специальной военной операции».

А чтобы оценить всю серьезность происходящего, стоит вспомнить, как вообще выстраивались взаимоотношения государства и этих самых хунвейбинов, которые считают себя наиболее преданными сторонниками государства.

Советское наследие

Но для начала – ремарка о советской инерции. Советское государство на всем протяжении своего существования стремилось к тотальному контролю за культурной сферой, всячески поощряя тех, кто готов был отрабатывать «политический заказ», и более или менее жестоко преследуя тех, кто стремился к творческой независимости. Культура воспринималась как часть пропаганды, а по-настоящему рушиться Союз начал, когда вместе с горбачевской «гласностью» в страну вернулись книги, которые десятилетиями оставались под запретом, и был ослаблен идеологический контроль за современными «деятелями культуры».

Генезис советского проекта – в идеях, волновавших Европу в XIX и даже в XVIII веке. Насильственно стерилизованная культура должна была воспитать нового, правильного человека, и у советского проекта были внятные идеи о том, каким этот новый человек обязан стать. Когда Союз рухнул, в российской Конституции прописали запрет на государственную идеологию. Он, как ни странно, до сих пор в Конституции остался.
Но никуда не делись и люди, выращенные кастрированным советским официозом, – собственно, во главе России сейчас стоят тоже они."
Представления о том, что культура, во-первых, кому-то что-то должна, а во-вторых, подчиняясь государству,  должна формировать удобное для государства население, оказались довольно живучими.

При этом до-путинская Россия даже и не пыталась сформулировать, чего она все-таки от человека хочет, а путинская долгое время удовлетворялась довольно простой идеей: «Вы не лезете в политику, а в остальном – делайте что хотите». Доходчивый способ, чтобы описать своего рода «общественный договор», но этого явно мало, чтобы рулить культурой.

Хунвейбины на обочине

В путинское время  в среде выпавших из мейнстрима ревнителей советских культурных традиций сформировалась даже определенная мифология. Да, кстати, важно понимать, что среда эта была совсем не однородной. В нее втягивались и плакальщики по Святой Руси, уничтоженной большевиками, и плакальщики по великому Союзу, погибшему из-за американского заговора. Коммунист, монархист, антифашист и антисемит отлично уживались в этой среде -  часто даже внутри одного человека. В плане эстетическом их запросы были довольно примитивны: произведение искусства должно быть реалистическим (то есть «похожим» на действительность), предельно приличным в самом незамысловатом, мещанском плане, нести идейную нагрузку – то есть рассказывать о величии родины и разоблачать ее врагов. Вообще, этот ультимативный запрос на дидактичность – пожалуй, главная черта эстетики «консервативных хунвейбинов» путинской поры.
Александр Проханов, один из творцов неоконсервативного культурного мифа. Источник: Wiki Commons
Разумеется, среди них – как везде – были люди талантливые и люди бездарные. Бездарные - тоже как везде - преобладали. Талантливые, кстати, вполне уживались с новой повесткой: так, например, писатель Александр Проханов, один из лидеров этих неоконсерваторов, пользовался популярностью, печатался в самых «либеральных» издательствах, получал из рук «либералов» престижные литературные премии. Ну и отметим, что его тяжеловесная постмодернистская проза, перенасыщенная сложными метафорами, полная своеобразного, иногда, пожалуй, извращенного эротизма, в эстетический канон консерваторов никак не вписывалась.

Но это не помешало ему стать одним из творцов неоконсервативного культурного мифа. Упрощая, сформулировать основные положения этого мировоззрения можно так: Россия и Советский Союз как ее преемник, несли в мир идеалы добра и духовности. Прогнивший Запад не мог этого терпеть, и последовательно уничтожил сначала Россию, а потом и Союз. Теперь, считают ультраконсерваторы, в культуре – заговор либералов (при этом часто упоминается, что они же – «сионисты», традиционный антисемитизм легко уживается в этой среде с риторикой советского интернационализма), которые намеренно не пропускают к людям творения настоящих национальных гениев, развращая население либо бессмысленной жвачкой, скроенной по лекалам Голливуда, либо – откровенной пропагандой самых жутких извращений.

Конечно никто из неоконсерваторов не пытался объяснить, отчего им не удалось добиться популярности собственного «культурного продукта». Впрочем, это понятно, это вполне по-человечески.

Шанс №1

Культурное устройство ельцинской России этот миф отлично объяснял, поскольку и сам Ельцин, и его окружение воспринимались как участники глобального антироссийского заговора, стремящиеся под руководством Запада развалить великую страну. С появлением Путина ситуация осложнилась, но выход из положения был найден: новый президент, безусловно, спасает Россию от бед, но ему просто не хватает времени, чтобы заняться всем и сразу, а вокруг него – слишком много внедренных врагом представителей «пятой колонны», продолжающих свою вредительскую деятельность. Прежде всего – в сфере смыслов, в пространстве культуры, потому что настоящая война – это война за умы.

Постепенно путинское государство крепло, его авторитарные черты становились все заметнее. В знаменитой «Мюнхенской речи» (10 февраля 2007 года) новый хозяин прямо заявил о том, что концепции однополярного мира пришел конец и конфронтация с Западом возможна.

Такого рода заявления требовали идейного оформления, и в российской пропаганде начала формироваться концепция «осажденной крепости»: Россия вынуждена выживать в недружественном окружении, и ей жизненно необходимо защитить свой суверенитет. Процесс идеологических исканий вышел долгим, пожалуй, он и сейчас не завершен, но в целом к третьему путинскому сроку основные тезисы были сформулированы: разворот в историю, допускающий только одну трактовку, одобряемую государством; Великая Отечественная война и Победа в ней как основа своеобразного государственного псевдорелигиозного культа; защита «традиционных ценностей» в противовес «либеральным», чуждым и навязанным извне; аккуратная реабилитация советского, то есть, в первую очередь, сталинского наследия.

Культурные неоконсерваторы почувствовали, что приходит их время.

Провал

…И поторопились.
Раз за разом искренние активисты или просто конъюнктурщики, решившие вписаться в тренд ради каких-нибудь выгод, выясняли, что власти вообще не нужны добровольные помощники."
Недовольство очередных «возмущенных представителей общественности» вполне могло стать поводом для репрессий, если власти требовался повод, но всякая самодеятельность по-прежнему пресекалась. И схема эта более или менее работала вплоть до начала СВО.

В 2016 году представители общественного движения «Офицеры России» разгромили выставку фотографий Джока Стерджеса в одной из частных московских галерей. Стерджес с их точки зрения – явное непотребство, и казалось, что теперь эта точка зрения совпадает с государственной. Но нет! Погромщиков хоть и не строго, однако покарали, а один из ключевых российских пропагандистов, телеведущий Дмитрий Киселев, посвятил в своей программе «Вести недели» целый сюжет разъяснению того, почему нельзя громить выставки. Даже плохие.

Прокурор Крыма Наталья Поклонская, официальный символ так называемой «крымской весны», героиня пропаганды и депутат Думы, примерно в то же время увлеклась личностью Николая Второго, последнего российского императора, убитого большевиками. Плодом этого увлечения стала борьба Поклонской против фильма Алексея Учителя «Матильда», рассказывающего о романе юного Николая со знаменитой балериной Матильдой Кшесинской. Поклонская требовала остановить распространение «клеветы на святого государя», но ничего кроме насмешек – причем не только в оппозиционной прессе, не получила. А наиболее радикальные ее сторонники, поджигавшие кинотеатры, которые рискнули показать фильм, сели в тюрьму. И политическая карьера Поклонской в итоге бесславно кончилась – не только из-за истории с «Матильдой», конечно, но и из-за нее тоже.

Российские хунвейбины провалились в какой-то разрыв, выяснив, что за риторикой государства ничего не стоит, что одного искреннего порыва мало, что власти нужны не просто преданные сторонники, а полностью контролируемые и специально назначенные. И что «культурный фронт» по-прежнему волнует начальство довольно мало. Тогдашний министр культуры Владимир Мединский охотно выступал с довольно жесткими речами, но  его речи не имели серьезных последствий для носителей «чуждых либеральных ценностей». Носители этих самых ценностей продолжали получать гранты от государства (а вопрос денег, разумеется, консерваторов, как и всех живых людей, тоже волновал). Они продолжали работать, продолжали развращать юношество и пропагандировать жуткие извращения.

Правильные книги идейно выдержанных авторов, как и раньше, пылились на полках, не привлекая читателей, если вообще попадали в магазины: магазинам ведь надо зарабатывать, а патриотические писатели почему-то не интересовали покупателя. То есть не почему-то: заговор сионистов в действии!
В бытность министром культуры Владимир Мединский вкладывал серьезные деньги в производство идеологически верных блокбастеров. Источник: Wiki Commons
Исключение – кино: Минкульт при Мединском вкладывал серьезные деньги в производство идеологически верных блокбастеров, и хотя шедевров не случилось, благодаря мощной рекламе многие фильмы имели значительный успех в прокате. Однако и это не стало поводом для радости – к производству дорогого государственного кино привлекались беспринципные профессионалы, а не искренние активисты. Что, в общем, не удивительно, но для активистов обидно. На маргинальных патриотических ресурсах вроде «Русской народной линии» печатались рецензии, авторы которых доказывали – вся эта низкопробная продукция не воспевает подвиги российских и советских героев, а наоборот – продолжает подрывать престиж родины. Захар Прилепин сетовал в сентябре, что «в минувшие полгода даже не начали снимать ни одного художественного фильма о спецоперации, не провели ни одной художественной выставки на эту тему, не пустили по всероссийским радиостанциям ту дюжину песен о войне, что уже написали наши музыканты».

И отдельная боль – телевизор. Государство последовательно закрепило за собой монополию на политический телеконтент, но в развлекательной сфере до последнего времени царила почти ничем не ограниченная свобода. Руководство каналов гналось за рейтингами и совсем не заботилось о воспитании подрастающего поколения. На экраны попадали даже геи, представляете себе! Если это не заговор, - спрашивали себя неоконсерваторы, - то что же тогда заговор?

Государство производило целые «Концепции культурной политики», наполненные, вроде бы, правильными с точки зрения консерваторов словами, отдельные «неправильные творцы» попадали под суд, иногда даже в тюрьму, но в целом никакой культурной политики у государства не было. Потому что для хунвейбинов политика – это полный запрет на все «идеологически чуждое» и тотальное продвижение «идеологически правильного продукта». То есть их продукта.

Шанс №2

«Специальная военная операция на территории Украины», о начале которой Путин объявил 24 февраля, оживила надежды консервативных хунвейбинов. Во-первых, вне зависимости от того, какие цели официально декларируются, сами действия соответствуют их запросам: тут и прямое противостояние с Западом («России противостоит не Украина, а блок НАТО», - это официальный пропагандистский тезис), и собирание исконных земель, утраченных в результате распада Союза.

Во-вторых, подтвердилось то, о чем идейные неоконсерваторы не раз предупреждали: среди деятелей культуры оказалось немало противников официальной государственной политики. Причем речь не только о тех, кто своих оппозиционных взглядов и до того не скрывал.
Теперь в национал-предатели пришлось записывать встроенных в систему конформистов – сверхпопулярного ведущего развлекательных шоу Ивана Урганта, например, и даже самую авторитетную женщину советской и российской эстрады – Аллу Пугачеву."
Эмиграция несогласных воспринималась как очищение. И, конечно, как знак того, что освободившееся место автоматически займут искренние сторонники государства, десятилетиями ждавшие своего часа.

В-третьих, государство наконец само начало действовать – запрещало концерты «неправильных» музыкальных групп, закрывало «неправильные» театры и вообще отказалось от развлекательного контента на федеральных телеканалах. Теперь в эфире почти круглосуточно – бесконечные политические ток-шоу, где речь идет исключительно о подвигах наших военных, бессилии киевской хунты и происках заокеанских кукловодов.
Глава Russia Today Маргарита Симоньян активно продвигает группу поэтов, воспевающих СВО, и жалуется на то, что издательства не хотят печатать их сборник. Источник: Wiki Commons
Внутри власти появились люди, претендующие на то, чтобы представлять интересы хунвейбинов: еще весной председатель парламентского Комитета по культуре Елена Ямпольская написала статью о том, что в книжных магазинах до сих пор продаются книги идейных врагов, и что хорошо бы за это спросить и с издателей, и с книготорговцев. Глава Russia Today Маргарита Симоньян активно продвигает группу поэтов, воспевающих СВО (и жалуется на то, что издательства не хотят печатать их сборник, а книжные магазины – брать его; да, даже теперь).

Ну и комментарий Минкульта, процитированный в начале этого текста, вполне красноречив.

Итак, хунвейбины победили?

Тень провала

Не все так просто. Прежде всего, напомню, для этой среды политика равна тотальности. А тотального запрета на чуждое (дегенеративное, если вспомнить язык Третьего рейха) искусство все равно нет. Государство наконец обещает отсечь «неправильных» от финансирования, но не обещает уничтожить.

И более того! Опровергая слова представителей Минкульта, пресс-секретарь президента Путина Дмитрий Песков говорит: «Никакой тенденции изъятия книг или стирания с афиш фамилий Акунина и других авторов в России нет и быть не может (Песков)». А сам Путин заступается за человека, попавшего под арест за прослушивание украинской песни в собственном автомобиле. 
Большие государственные люди не раз подчеркивали: мы не уподобимся тоталитарному Западу, где царит культура отмены! Да, именно вот так, на голубом глазу.

Нет единства и в рядах хунвейбинов. Пока они находились на обочине, возникало ощущение, что это некая единая субстанция. Стоило им почувствовать себя в тренде, поверить в то, что появился шанс на влияние и деньги, и тут же выяснилось, что все это легко распадается на враждующие между собой маргинальные группировки. Тут и доносы друг на друга, и проклятия, и разоблачения.  Этой внутренней склоке, похоже, они сейчас уделяют даже больше внимания, чем борьбе с «неправильными» - «неправильными» наконец-то занялось государство, а вот выяснение того, кто самый правильный среди правильных – по-настоящему увлекательный процесс. Внутривидовая борьба всегда жестче, чем межвидовая.

Хунвейбины удобны государству, но не нужны. Удобны, потому что создают много шума, формулируют предельно радикальные позиции. Шум этот можно (и в политике, и в культуре) выдавать за общественное мнение, а обуздывая слегка радикалов, - показывать, что тут может случиться, если государство даст слабину. И не нужны -  потому что ему по-прежнему не нужны добровольные помощники. Ему нужны подчиненные. На культурном фронте должны сражаться мобилизованные, а не добровольцы.

Российские консервативные хунвейбины сформировали запрос на репрессивную культурную политику. Этот запрос уже удовлетворяется, хоть и без вожделенной всеохватности (это я имел в виду, когда назвал комментарий Минкульта по поводу запрета на имя Акунина вехой). Но сами хунвейбины ничего от этого не выиграют. Их никто не ждет там, где распределяют реальную власть, реальное влияние и реальные деньги.

Активисты не получат ничего, кроме, разве что, морального удовлетворения от репрессий. Но уже сейчас страданий от того, что репрессии и мягкие, и не тотальные, и часто бьют не по тем, больше, чем радости. А на следующем витке жертвами могут стать сами хунвейбины: чрезмерный энтузиазм в России наказуем, даже если это провластный энтузиазм.
Поделиться статьёй
Читайте также
Вы даете согласие на обработку ваших персональных данных и принимаете нашу политику конфиденциальности
  • Политика конфиденциальности
  • Контакты