Власть и медиа
Впрочем, на рубеже 1990-х и 2000-х многие питали иллюзии относительно того, что современное искусство сможет сделаться дизайнером нового политического режима, придать его право-либеральному содержанию прогрессивную форму: фестивали альтернативной культуры, поддержанные «Союзом правых сил» накануне парламентских выборов 1999 года, давали надежду на альянс с государством.
Самым ярким выражением этих иллюзий можно назвать колоссальную картину Фарида Богдалова и Сергея Калинина «Заседание Федерального собрания» (2004). Огромное полотно представляло собой ремейк «Торжественного заседания Государственного Совета» Ильи Репина, написанного столетием ранее, только место сановников последнего царствования заняла политическая элита времен первого президентского срока Владимира Путина. Однако никакого государственного заказа, в отличие от Репина, художники не получали, что и позволило им сохранять известную ироническую дистанцию по отношению к портретируемым.
Врубель и Тимофеева были одними из первых самозванцев, кто попытался присвоить себе роль придворных живописцев. Уже в 1999 году возник образ «Гения дзюдо»: спортивный преемник Бориса Ельцина в белом дзюдоги, кокетливо распахнутым на груди, сидел на полу вполоборота, пристально глядя на что-то позади себя – с хитрым, не то ленинским, не то шпионским прищуром на непроницаемом лице. Тиражная работа, выполненная в двух вариантах – на черном и на голубом фоне (версия в голубом называлась «Идеальный любовник»), обещала стать официальным президентским портретом и пользовалась большим спросом среди ценителей прекрасного с карьерными амбициями. Дзюдоист был помещен на обложке настенного перекидного календаря «Двенадцать настроений президента», выпущенного Врубелем и Тимофеевой в конце 2001 года ограниченным тиражом в тысячу экземпляров. Напоминая старинные физиогномические штудии, эта портретная галерея словно бы учила верноподданного зрителя читать по лицу первого лица государства. Проект оценили не только поклонники президента, но и его критики: еще в 2002 году Neue Zürcher Zeitung называла Врубеля одним из авторов создающегося «культа Путина».
Врубель и Тимофеева не ограничились путинианой, принявшись писать – разумеется, не с натуры, а по опосредованным в массмедиа изображениям – политиков, олигархов и звезд шоу-бизнеса, к середине 2000-х практически монополизировав жанр политического портрета. Выставки в Совете Федерации и Госдуме, партнеры из «Газпрома» и Управления делами президента, проект для «обновленного» после разгона «уникального журналистского коллектива» НТВ – впоследствии художники объясняли свои хождения во власть тем, что политическое искусство должно быть непосредственно погружено в политическую жизнь. Но и политическая жизнь в те годы отличалась куда большим колористическим богатством: спустя полтора месяца после Бесланской трагедии Врубель с Тимофеевой устроили благотворительный аукцион, передав все вырученные деньги на строительство художественной школы в Беслане, – торги вел Владимир Соловьев, тогда – популярный телеведущий, сейчас – один из наиболее одиозных телепропагандистов.
Медийная успешность их хождений во власть привела к тому, что художники начали все более тесно сотрудничать с Маратом Гельманом, галеристом, куратором и политтехнологом. С одной стороны, с Гельманом были связаны и самые неудачные выступления дуэта – например, на отравление Александра Литвиненко супруги откликнулись коллажем сомнительного остроумия: портрет, писанный по снимку умирающего в больничной палате обличителя Путина, сопровождался фразой в духе известной текстовой картины их друга, Юрия Альберта, «Когда у меня творческий кризис, я все время лежу на диване, не могу встать, очень плохо себя чувствую». С другой стороны, Гельман выступил продюсером лучшей работы дуэта, «Евангельского проекта» (2008), где Врубель как будто бы подводил итог своей тридцатилетней творческой деятельности.
«Евангельский проект» был сделан по тому же принципу, что и «Братский поцелуй» – в словах «Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви» многим слышались библейские обертоны, хотя никаких прямых цитат из Писания во фреске на Берлинской стене не имелось. На этот раз к фотографиям, найденным в новостных агентствах или на просторах интернета, были подобраны стихи из канонических Евангелий, благодаря чему те, кто обычно попадает в фокус внимания World Press Photo, – мигранты, беженцы, оккупанты, боевики, футбольные фанаты, протестующие, полиция, наркоманы, – представали героями единого эпоса. Милиционер на разгоне «Марша несогласных» выглядел, как римский сотник, члены ЖЖ-сообщества Gopota_ru – как толпа, кричащая «Распни Его!».
Снимки с евангельскими подписями были переведены в живопись быстрого реагирования: фотографии печатались на огромных виниловых холстах, какие обычно используются для уличной рекламы, и бегло прописывались поверху акрилом. Прием художников-евангелистов был прост и действенен: сиюминутный образ приобретал исторический масштаб – за счет увеличения размера и монтажа со словом Писания, заставляя зрителя увидеть в кадрах, выхваченных из приевшегося, ставшего обыденностью медиапотока, подлинную трагедию.